Венок сонетов "Кипарисовый венок" был написан автором в 20 лет. Это - второй венок по счёту. Венок сонетов - сложная поэтическая форма, объединяющая в себе 15 сонетов, "переплетённых" друг с другом особым образом. Каждый новый сонет начинается с последней строчки предыдущего, а заключительный - составляется из первых строчек предыдущих четырнадцати. При этом сам сонет представляет из себя чеканную, отточенную форму. В итоге, на ряд слов набегает до 25 рифм.
Всего автор написало пять венков сонетов (в период жизни от 19 до 20 лет).
1
Опять мы встретились, мой старый друг,
Мой милый город с серыми домами.
Твой парк отвык от ласки моих рук
И недовольно шевелит ветвями.
Ну, что ж, прощай! Нет встречи без разлук.
Тебе, увы, нельзя уехать с нами…
Ты снова потревожен голосами,
Зовущими на юг…на тёплый юг.
Там с облаков уж много-много лет
Горстями солнце всем кидает свет,
А по ночам приходят сказки Грина.
С тобой немало видел я чудес,
Вот и сейчас с полуночных небес
Играет нам о счастье мандолина.
2
Играет нам о счастье мандолина,
Последний луч в ладонях волн угас.
Бормочет что-то за бортом пучина
И кистью фонарей рисует нас.
А рядом дремлет царственный Милас…
Его хоромы проплывают мимо,
Как недоступные постройки Рима.
И к ним летит весёлый мой Пегас.
О, мой крылатый конь! Ударь копытом
По небесам, цветами звёзд увитым.
Пусть очарованный проснётся луг.
Ну, вот! Я слышу смех ночной долины.
Звенят, звенят хрустальные люпины…
И месяц натянул прозрачный лук.
3
И месяц натянул прозрачный лук.
Дрожат от холода ночные тени.
Плетёт в горах дневную сеть паук
И раскрывает золотые сени.
Но, впрочем, я не прав: не всё вокруг
Поведает о таинстве рождений
Заката и зари, их повторений;
И почему расстроен мистер Жук.
Сегодня скажет вам любой педант:
Питает лист не свет, а гамма-квант,
И что наука – бытия вершина.
Не в моде ныне трепетный поэт…
Но вместе с формулой цветёт сонет,
Чтоб погубить ночного исполина.
4
Чтоб погубить ночного исполина,
Всю ночь металась сонная волна…
А утром бирюзовая равнина
Ласкала белый призрак корабля.
Любая красота в веках хранима,
Она огнём очей отражена…
И там, где серых глыб лежит стена,
Уже века цветёт бессмертник Крыма.
Алупкинский дворец, ты горд и зелен,
Прекрасный внук языческих молелен
И русских теремов роскошных внук.
Ты светский дом, но в счастье знаешь меру.
Смотри, как заглядевшись на Венеру,
Упал с небес на море лунный круг.
5
Упал с небес на море лунный круг…
О, Боже! К Твоему бегу порогу.
Висит, как рок, над нами звёздный плуг,
Вспахавший дерзко Млечную дорогу.
Как страшно слаб я… Как я близорук.
И счастья мне сулят совсем немного
Созвездия Стрельца и Козерога…
А страх так многолик и многорук.
Но нимфа грёз, кастропольская ночь,
Сомненьям шепчет: «Прочь. Сейчас же прочь»!
Рукам Судьбы подвластна жизни глина.
И Спящий Рыцарь с равнодушных скал,
На звёзды глядя, нежно задышал…
И покорил собой простолюдина.
6
И покорил собой простолюдина
Кокетливой волны зелёный мех.
Я снова в Ялте… Жизнь опять любима.
И достижимым кажется успех.
Пропала будней пошлая рутина.
Воздушный порт окутал южный смех.
Здесь бриз с цветком целуется при всех,
И рестораном стала бригантина.
Чуть только скрипки запоют цикад,
Я покидаю свой вечерний сад
И пропадаю в серых клубах дыма.
У моря, как в полуночном окне,
Под шум прибоя, в синей полумгле,
Горит в волнах чудесная лучина.
7
Горит в волнах чудесная лучина,
Прибрежный кипарис клюёт звезду.
Луна полощет душу гражданина
Полночных кущ в серебряном тазу.
Раскинулась алмазная долина,
Взрастив созвездий гибкую лозу.
Всё мило здесь, но я иду к гнезду,
Где ласточка глядит в глаза дельфина
Там, вдалеке, в стране самцов и самок,
Скалу короною венчает замок,
И крошит сумрак сердца слабый стук.
Мне эта музыка давно знакома.
Хрипит чуть слышно голос метронома,
Рождая поклоненье и испуг.
8
Рождая поклоненье и испуг,
Звенят огромных волн щиты и шлемы.
Раскосый ветер вырвал лунный крюк
И бросил в круговерть небесной пены.
Мне страшно, страшно… Вон дубовый сук
Скребётся о полуночные стены.
У неба вспухли огненные вены,
И свил гнездо в ушах шипящий звук.
Ну, вот и всё … Раскрыла клюв гроза,
Зарниц мигнули хищные глаза…
Спаси меня от бед, моя обитель!
Минуты-пауки тревогу ткут.
Усни, надежда. В этом месте, тут,
Сошьют вселенную косые нити.
9
Сошьют вселенную косые нити,
Сольётся в общий круг спираль веков.
И выйдет Гелиос, наш повелитель,
В долину голубеющих снегов.
Услышь меня, услышь, небесный житель,
Проткни лучом молочный редкий мох.
Я пропою сонет иных эпох,
Хоть ты верлибра ревностный ценитель.
Пускай мой стих глумливый прозвенит
Ваятелям гробов и пирамид.
Пусть церкви будут музыкой омыты.
Смешалось время. Живы князь и хам.
Вот-вот Бессмертия очнётся храм –
И улыбнётся миру Нефертити.
10
И улыбнётся миру Нефертити
Холодным солнцем с сумрачных небес.
Застынет облако в лазурном сите
И стает с грустью на колючий лес.
Зелёные кузнечики, простите,
К дождю я насвистел вам полонез.
Ваш певчий дар, увы, во мне воскрес.
И вы меня к цикаде не гоните.
Она зовёт, коварная сирена:
«Приди ко мне»… Я ободрал колено,
Но не достиг заманчивой скалы.
Все говорят: ведь это просто муха,
Смотри, лежит нагая потаскуха
На мраморе чуть дышащей волны.
11
На мраморе чуть дышащей волны
Уже трепещут солнечные крылья.
Плывут у скал бумажные челны,
Покрытые холодной лунной пылью.
Забытая страна, твои огни
Из странных фонарей я в воду вылью.
Из детских сказок прорасту я былью…
Увижу день весёлой стороны.
И в знойный полдень, прямо мне в лицо,
Сверкнёт с небес жемчужное кольцо,
Как старый нимб, проткнутый тучей-рогом.
Поднимет ветвь фонтана Водолей,
И тихо серым призраком на ней
Повесится с тоски моя тревога.
12
Повесится с тоски моя тревога.
Я солнце съем, как золотой арбуз.
Встречай меня, смешная недотрога,
Сегодня я один, без склочных муз.
Но я не пьян, и днём не спал у стога,
Противен мне слюней и мух союз.
Пока я лишь плебей, совсем не туз,
И знай – литконсультанта чту, как бога.
Быть может, я и сам сейчас божок,
Плету из строк уже второй венок.
Ведь жизнь поэта не совсем убога.
Вот-вот Судьба объявит новый дубль,
В кармане захрустит игривый рубль,
И позовёт опять меня дорога.
13
И позовёт опять меня дорога.
К орнаменту камней на этот раз…
Не бойтесь, горы, тучи-носорога,
Сей дикий зверь не страшен в ранний час.
Лишь только кедры смотрят слишком строго,
И слышен с неба их степенный бас.
И солнца хищный ненасытный глаз
Всё манит в стены горного чертога.
Напрасный труд, ведь там зелёный ветер,
А он забыл, что мир бывает светел.
И пьёт все дни холодные дымы.
Весь верхний мир страшат его дебоши,
И даже дождь бежит, надев галоши,
В смешливый край торжественной зурны.
14
В смешливый край торжественной зурны
Вновь под руки меня уводят грёзы.
Но, право, нет ни в чём моей вины,
Я только лишь раскис в болоте прозы.
Да, я устал. И, в общем-то, верны
Твои упрёки, мама… Что же, что же,
Возьмусь опять чертить кривые рожи
Трёхфазных токов… Им ведь нет цены.
Но не кричи так громко, Бога ради,
Вдруг функция, шипя, сползёт с тетради,
И, может, не одна, а десять штук.
Вот видишь, интеграл пищит любезно:
«Ты долго был в бегах… Но бесполезно.
Опять мы встретились, мой старый друг».
15
Опять мы встретились, мой старый друг,
Играет нам о счастье мандолина.
И месяц натянул прозрачный лук,
Чтоб погубить ночного исполина.
Упал с небес на море лунный круг
И покорил собой простолюдина.
Горит в волнах чудесная лучина,
Рождая поклоненье и испуг.
Сошьют вселенную косые нити,
И улыбнётся миру Нефертити
На мраморе чуть дышащей волны.
Повесится с тоски моя тревога,
И позовёт опять меня дорога
В смешливый край торжественной зурны.
30. май. 1982 год