Мне плохо, но это хорошее "плохо",
за ним воспоследует "всё хорошо",
как выдох за долгим прерывистым вдохом,
как свежий, но зарубцевавшийся шов.
Не думать о тонкой работе хирурга,
а только дежурно глядеть в потолок —
в чешуйки полопавшейся штукатурки
глядеть и вести не с собой диалог,
а с бабочкой выцветшей на паутине,
плывущей сегодня в ином бытии, —
безропотным трепетом кожи жасминной
она отвечает на вздохи мои,
и длится покорней больничное время,
баюкая страх, отбирая слова.
Но сквозь неподвижную липкую темень
мне чудится — бабочка снова жива.