Обетам клятвенным назло.
успело много измениться
И в двадцать пять его влекло
не колдовать, а веселиться,
когда родной покинул юг,
сменил Дамфрис на Эдинбург.
Уильям жил теперь в столице
и был придворным короля.
Король, к нему благоволя,
своим советником назначил
его, хранимого удачей.
Уильям был честолюбив,
богат, несказанно красив.
В придворной жизни он годами
дружил с французскими послами.
И был изыскан, как француз,
Голубоглаз и светло-рус.
Спадали волосы волнами
чуть ниже плеч. Черты лица –
красивы. Без тени печали
насмешку часто выражали
его лазурные глаза.
Уильям был высок и строен,
с осанкой гордою отца.
Считался франтом он, не скрою,
И первым был всегда во всём
Он цепким славился умом.
Его блистательная внешность
к сословьям высшим принадлежность
всегда подчёркивала. Да
движений легкая небрежность
была присущею всегда.
Высокомерье и весёлость
В нём сочетались, и боролись
с воспоминаньями тайком.
Изыск и пафос были в нём.
Всего прекрасного при этом
он был ценителем, эстетом.
Сполна успешен, горделив,
он жил давненько на мотив:
«Без карт, балов, любви и песен,
и наслаждений мир мне пресен».
И в двадцать пять неполных лет
молва гналась ему вослед:
«Казны известный расточитель
веселья шумного ценитель». –
Для репутации едва
найдутся лестные слова.
С семьёй почти он не общался,
родной покинувши Дамфрис,
когда отца убили. И с
тех пор туда не возвращался.
И так, – имел во всём карт-бланш.
Тут жизни должное воздашь!
Когда осыпан изобильем
различных почестей, наград,
то клятвы слишком тяготят.
«Они – пусты!» – Решил Уильям.