Судьбу мою в делах моих дурных
Сочти виновницей, за это обругав.
Из лучших чувств, наклонностей моих
Она дурной стремилась вызвать нрав.
Теперь клеймо её над именем моим,
И, как красильщик краскою своей,
Так я замаран творчеством дурным.
Прости меня, чтоб смыть мне грех тех дней.
Любую горечь – уксусу под стать,
От зараженья прошлых моих лет
За наказание не буду впредь считать
И пить готов, как лучший пациент,
Я уверяю тебя, друг мой дорогой,
Смилуйся: я стану здрав душой.
14.01.15г.
Борис Бериев, автор перевода
Доработано 27.06.20г.
На иллюстрации: великий английский поэт, гений мировой драматургии Вильям Шекспир
William Shakespeare. Sonnet 111
O for my sake do you with Fortune chide,
The guilty goddess of my harmful deeds,
That did not better for my life provide
Than public means which public manners breeds.
Thence comes it that my name receives a brand,
And almost thence my nature is subdued
To what it works in, like the dyer's hand:
Pity me then, and wish I were renewed,
Whilst like a willing patient I will drink
Potions of eisel 'gainst my strong infection;
No bitterness that I will bitter think,
Nor double penance to correct correction.
Pity me then, dear friend, and I assure ye
Even that your pity is enough to cure me.
Подстрочник А.Шаракшанэ:
О, за меня брани Фортуну,
богиню, виновную в моих дурных поступках,
которая не обеспечила мою жизнь ничем лучшим,
чем публичные средства, порождающие публичное [вульгарное, низкое]
поведение*.
Отсюда -- то, что мое имя получает клеймо,
и в результате моя натура почти поглощена [подчинена]
тем, среди чего она трудится, как рука красильщика.
Пожалей же меня и пожелай, чтобы я возродился,
а я, как послушный пациент, буду пить
уксусные настойки против моего сильного заражения;
никакая горечь мне не покажется горькой
или двойным наказанием для исправления уже исправленного.
Пожалей же меня, дорогой друг, и я уверяю тебя,
что одной твоей жалости достаточно, чтобы излечить меня.
---------
* Большинство комментаторов интерпретируют "публичные средства" как
заработок актера или драматурга. По этой версии, поэт здесь оправдывает свои
предосудительные поступки низкими нравами публики, которые он поневоле
усваивает в силу своей публичной профессии.
Перевод С.Маршака:
О, как ты прав, судьбу мою браня,
Виновницу дурных моих деяний,
Богиню, осудившую меня
Зависеть от публичных подаяний.
Красильщик скрыть не может ремесло.
Так на меня проклятое занятье
Печатью несмываемой легло.
О, помоги мне смыть мое проклятье!
Согласен я без ропота глотать
Лекарственные горькие коренья,
Не буду горечь горькою считать,
Считать неправой меру исправленья.
Но жалостью своей, о милый друг,
Ты лучше всех излечишь мой недуг!