Сколько себя помню, родители жили не ахти. В памяти осталось ощущение, что самая хрупкая вещь на свете, это - мир в доме, хрупкая и драгоценная. Мама была весьма сильным человеком, волевым. Наверное, поэтому меня к ней тянуло. Она была сильной, но как я понял впоследствии, крайне нерешительной женщиной. Уже взрослым я шутил, что она могла бы командовать армией,
но не знала бы против кого эту армию повернуть.
Тем не менее, в ссорах с папой она всегда побеждала, на мой взгляд.
Отец постоянно оказывался в меньшинстве. Он называл нас с мамой коалицией. Я не знал тогда этого слова, но интонация, с которой папа его произносил, не допускала разночтений.
Он ложился на диван, и поворачивался ко всему миру спиной.
Я еще не знал слова "капитуляция", но, думаю, это была она, безоговорочная, хоть и не писанная.
Не помню, когда и как он возвращался к жизни, какая сила его поднимала с дивана.
Мама, словно греческая богиня, молча громыхала на кухне. Вид у нее был угрюмый и величественный. Слова "апофеоз" я тоже тогда еще не знал, но настроение на кухне царило похожее на это, очередной апофеоз пирровой победы.
А что же испытывал я, глядя на эту картину? Что ощущал мальчишка 4-7 лет, созревая в этой непростой атмосфере? Стыд? Стыд за то, что ничего не мог изменить? Наверное.
А еще мне было до боли, до судорог в гортани жаль отца. Я ещё не знал слова "сострадание", но уверен, нарождалось во мне оно.