И никто не заметил, как в дом наш вошло
То, что после звалось – неизбежное зло.
Бесполезно искать виноватых теперь,
Если в доме не заперта хлипкая дверь.
Впрочем, даже системы сложнейших замков
Не спасли бы, поскольку удел наш таков –
Без разбора тащить и хмельного дружка,
И девицу случайную из кабака…
Все равно бы однажды за общим столом
Нам пришлось поделиться обедом со злом,
Может даже и с большим чем то, что пришло.
И застенчивым голосом скромное зло:
«Извините, – сказало, – я к вам на постой,
Я не брезгую пищею самой простой,
Если нет раскладушки – посплю на полу,
Вы танцуйте, а я на фуфайке, в углу
Полежу, полюбуюсь и, может, тишком
Погрущу, ну а если меня каблуком
И заденет нечаянно кто-то из вас –
Не обижусь ничуть ни на вас, ни на вальс,
Как никто я умею смиренно терпеть,
А, коль надо, смогу подыграть и подпеть,
И сходить за вином, и посуду помыть…»
Обещало оно.
И смущенные мы
Отмахнулись – да ладно, мол, что за дела –
Нам не жалко еды, нам не жалко угла.
Без сомнений, естественно, не обошлось,
Но решили пустить, положась на авось –
Любопытно же всё-таки кануть во тьму,
Видеть рядышком зло, прикоснуться к нему…
Может после капризной и нудной родни
Чем-то свежим окрасятся серые дни.
Поначалу, конечно, была маета –
В доме нечто чужое и что-то не так,
Не в обиде как будто бы, не в тесноте,
То ли воздух не тот, то ли сами не те?
И повадки свои вроде как не свои…
Ну а после привыкли, как к члену семьи.
А потом перестали его замечать
Даже, больше того, начинали скучать,
Если вдруг отлучалось куда то оно.
Волновались – вернется ли – злу всё равно
Где и с кем завязалась шальная игра,
А у нас без него почему-то хандра.
Но наивным печалям не дав перезреть
Возвращалось озябшие кости погреть,
Подкормиться, поскольку уже не могло
Обходиться без нас неизбежное зло.