Морщинистый, корявый, старый пень
Поросший мхом, с корою набекрень,
Надтреснутым обрубком смотрит в небо,
В звенящую, заоблачную высь.
А кольца годовые расползлись,
Как муравьи, друг в друга тычась слепо...
Он, верно, умер. Впрочем, не совсем,
Раз из его надтреснутого ока
Пробился стебель. Тонкий, одинокий,
И все туда же, в небо, нАзло всем.
Он рвется к солнцу, вырасти спеша.
Он, может быть, пня этого душа,
Наверное, и пни имеют души...
А в недалеком озерце квакуши
И заросли сухого камыша.
Могучий дуб давным-давно здесь рос,
Упругой кроной тучи подпирая,
От края неба и почти до края,
И птичий гам, и желуди вразброс.
Ему казалось будет так всегда:
Шумящий лес, бегущая вода,
Восходы солнца и его закаты...
Но, как в песок вода, ушли года,
Все изменилось, все не как тогда,
А, как тогда, теперь уже когда-то...
Остался пень, корявый старый пень.
Обычная лесная дребедень,
Коптящая безоблачное небо.
Подслеповато щурится туда,
Где облака, как вешняя вода.
И он там был... А так, как будто нЕ был...
Да кто поверит? Разве стебелек,
Он, как птенец, что скорлупу проклюнул
И с любопытством голову просунул.
И в этом старый пень ему помог.
“Теперь рости.” И будет он рости
Из этой старой и замшелой кучи
И точно так же он упрется в тучи,
Что не обьехать и не обойти.
И птичий гам, и желуди вразброс,
И летний зной, и бури, и мороз,
Все то же, под луной ничто не ново.
Сплетутся быль и нЕбыль пополам,
И старый пень, он тоже будет там.
Он был там раньше и вернется снова.