Запотевшие окна у уставших пятиэтажек
Еще прячут огни за границами сомкнутых штор.
И никто, никогда по секрету им даже не скажет,
Что их скоро снесут и проигран с судьбою их спор.
Еще дети играют, их целуют красивые мамы.
Коротать вечера помогает мельканьем экран.
И в ночной тишине не видать приближения драмы.
Но уже утвержден наступления главного план.
Бросят жители все, что тащить тяжело и не нужно.
Гарнитуры, шкафы, кресла из устаревших фанер.
И уйдут, как и все, по себе каждый лично, но дружно,
Променяв свою память на новый квадратный размер.
Окнам выбьют глаза, есть такая плохая привычка.
Мародеры пройдут, проверяя кладовок бардак.
И вползут сквозняки, как в темный тоннель электричка,
Завладев помещением, где с хозяином что-то не так.
И дожди подойдут своевременно и неотступно.
Обмусолят углы и развесят свою бахрому.
Одинокая крыша лишь осталась одна, неподкупна
Непогоду в квартиры не пустит, все по уму.
Их сломают в четверг, две недели и тут будет пусто.
Разберут на молекулы и на щебень за город свезут.
И никто не услышит от полов переломанных хруста.
Только грязный песок и разлитый местами мазут.
Тот же дождь разойдется и собою наполнит все лужи.
Еще месяц назад здесь гуляли, гоняли мячи.
Запотевших окон перламутр кому-то был нужен,
И скучали на тумбочке от квартиры любимой ключи.
Что-то пели по радио, где-то плакал капризный ребенок.
Разливался уютом свет на стенке того ночника.
Клубком ниток играл с переломанной лапой котенок.
И на женскую грудь мужская ложилась рука.
Все снес старый бульдозер без утайки и сожаленья.
И тем самым порвал неуклюжим своим рычагом,
Может где-то не прочные, но по жизни счастливые звенья
Незаметной цепи, что скрепляла построенный дом.
Вечер тихо придет, фонари словно звезды зажгутся.
Гул затихнет машинный, до утра все спокойно уснут.
Там, где был этот дом, ветру есть, где теперь развернуться.
Он свободен всегда от земных и настойчивых пут.