Если в сердце огонь, то и жизнь окружает пламя.
Я училась. Я правда старалась тебя не ранить. Я ловила все искры, что падали на запястье, через слезы и боль, что когда-то казалась счастьем. Что разбито я склеила, спрятала страхи глубже, только кажется, будто охотники где-то кружат, где-то рядом блуждают по сокровенным тропам, и все ближе мне слышится этот тяжелый топот, и от страха как-будто до пяток упала душа...
Открываю глаза, силясь спокойно дышать, только воздух с трудом пробивается через гортань, и все тоньше мне видится яркая эта грань между снами и памятью, что не дает покоя. Эти шрамы на сердце я от тебя не скрою. Эти искры, что жалят сильнее в ночной тиши, своей кровью горячей сумею ли потушить? Напиваюсь ей вдоволь, вгрызаясь сильней и глубже, эта пытка успокоеньем невольным служит. Как и боль, что змеею целует мое запястье, как незримый узор угольно-черной масти, отражающий внутренний бережно спрятанный тайный мир. Он разрушен на части, но все-таки мной храним, как последняя капля высушенной души.
Если выпить до дна - сложно ли будет жить?
Эти мысли гнетущие я от тебя не скрою, как и губы покрытые свежей багряной кровью, и следы от клыков на дрожащих своих руках. И отчаяньем полный безмерный бессильный страх, когда вижу в глазах твоих тень пониманья и гнева.
Стать женою охотника - глупо. Безумно. Смело. Но что делать с чудовищем, что завелось внутри? Оно корчилось, ныло, просило твоей любви, выгрызало меня по кусочкам, искуснейшей пыткой. Я сломалась. Решилась. Связала нас крепкой ниткой. Зареклась колдовать. Спокойно вела наш дом, наслаждаясь твоим столь привычным теперь теплом. Но всему есть конец. И останется только память, когда в пепел вернется все то, что ступает в пламя...
...тихий шепот разбил напряженье ночной тиши:
"Засыпай, мое горе. Завтра мы все решим".