Я не могла представить жизни без
дорог и крыш, покрытых синим снегом,
мерцания луны, домой - забегом,
и тёмного сознания. А лес -
зимой (читать: почти что круглый год)
транслировал со всей вселенной звуки;
скрывал тебя, раскинувшего руки,
от будущего. В нём - круговорот,
способный усомнить и растревожить,
а дома - сон, покой, никто не сложен:
нет ни опасных взглядов, ни острот.
Мы собирали там снеговиков,
теперь же собираем по денёчкам
(как в детстве было: обвести по точкам)
свой образ, из обмолвок или снов...
Все ускользает, времени - в обрез:
горят всю ночь и лампочки, и сроки.
Мерещится всё бывшее далёким
настолько, что не вижу жизни без
того, что раньше не предвидел слух.
Жужжание плиты, колёса, крики...
Из головы помехи эти выкинь -
останется одно: «чучух... чучух...»
Без оговорок, что на ледяную
ладонь сойдут как новые зигзаги,
без нежности, бессмысленной отваги,
московского - вдогонку - поцелуя,
что вызывает сожаление и смех...
Но лишь фасад откроет «Политех»,
а мы откроем трудовые книжки
и впредь не будем видеть антитез, -
прибудут новые волнения и вспышки,
и не смогу представить жизни без.