Шаг – иссохшей крапивы разрывчатый треск,
как истлевших холстов позабытой руки.
Вётел синий просвет: небо, купол, и крест
дальним зыблется блеском. Мотора с реки
рокот к нам долетел с холодком, и рябит
на березе листва – словно пробуют шелк.
Чайки белое тело за рощей парит,
опускаясь к воде. Свой серебряный шов
с речным жемчугом по зеленой канве
начинает в ветвях соловей: хорошо!
Скоро синие свечи затеплит в траве
цветик малый, шалфей. Остываешь душой
от себя. А в лесу нарастает, стоуст,
птичий гомон из недр холодеющей тени.
Но вот этого пенья высоких безумств
не лиши меня, Боже, и этих мгновений,
заплетенных в причудливо-пестрый клубок
шелестящей листвы, червленеющих зорь,
и из птичьих корней вырастающих строк
в тишине, под вечерней густой бирюзой