Мы с тобой незнакомы,
Я — след багровый на рукаве.
Ты двадцатый год не выходишь из комы.
У меня ничего к тебе
Не осталось, ни ниткою, ни обоймой —
Я давно разрядил пистолет,
Не хочу тебе делать
Больно.
Я потекшая тушь, на колготках стрелка,
Я сломанный ноготь, еще что-то такое бабское.
Ты — пример деформация этого века:
Раньше бывши карманным зверьком, ныне же — клыкастая.
Разрываешь на части тварь любую опасную.
(Ты теперь опаснее в тысячу раз и крат)
У тебя вместо сердца пыльца алмазная,
Ограненный кристал раздробили безжалостно, безвозвратно.
Не красиво, погано, до жути отвратно.
Что стало с той девочкой в розовых кедах, с веснушками на носу?
Ныне: черные ботильоны, на лице дорогая тоналка,
Ты так «повзрослела», тебя я не узнаю.
Теперь — злые слова, срываешься все на крик,
А был смех, я о нем сочинял столько строк.
И ведь помню, что раньше тебя любил.
Но понять не могу теперь то любить
За что?