Поэт как персонаж довольно стойкий.
Пожалуй, самый стойкий персонаж.
Со всех сторон облизан им пейзаж,
и так и сяк, и "с дружеской попойки"
— Про что писать? Испытывать кураж
в угоду той читающей прослойке,
чтобы услышать "Он по праву — НАШ"
Переключиться что ли на помойки,
заваленный отходами метраж,
где не воркуют голуби и сойки? —
Так рассуждал поэт у барной стойки,
когда решил спуститься за гараж.
Здесь целый день хозяйничают грифы!
(При виде птиц писатель входит в раж.)
Так вот они! Таинственные рифы!
Метафоры, сравнения и рифмы!
А мысли, вдохновлённые строкой:
"Когда б вы знали из какого сора..."
сочатся, словно сок из помидора,
в канализацию строки его рекой.
Вот жизни неприкрытая изнанка:
вонючие останки колбасы,
полупустая сплющенная банка,
забытые истлевшие трусы
какой-то похотливой пьяной стервы,
просроченные письма и консервы.
Развития истории шедевры
под запахи, что действуют на нервы —
Разбитые гранёные стаканы
в щербатых половинках кирпичей,
кровати, люстры, стулья и диваны,
разорванные сыростью ночей.
Эх!"Йорик, бедный Йорик"... Погружение,
фантазия, игра воображения...
До вечера. И до изнеможения!
Пока ещё наброски и скелеты
в закупленные новые блокноты,—
ложатся ряд за рядом, словно шпроты,
в объёме философского сонета.
И крупный план учтён, и перспектива...
Добытая словесная руда
на первый взгляд, пожалуй, ерунда:
"На свалке полнолуние блудливо.
Заманчиво отсутствие стыда —
под плёнкой целлофановой крапива,
и памперсом прикрылась лебеда.
Мне улыбнулась в пробке из-под пива
упавшая счастливая звезда.
Есть в шорохе обёрточной фольги
мелодия, которая нетленна,
сонлива, стрёмна, полиэтиленна,
но допингом впивается в мозги.
Одно из самых милых зазеркалий,
что будущему нашему сродни -—
в пейзажах наших жизненных фекалий
закончим наши радостные дни."
И в лоно зазеркальных мелочей
пролился с облегчением ручей.