В сирени нет
особой красоты,
она совсем,
совсем не гладиолус,
скорее это тихий,
нежный голос,
что не кричит «вот я!»
до хрипоты.
Она молчит,
скрывается в тени,
и очень часто кажется уставшей,
от пыли, что садится,
от машин,
от наших рук,
ее пересчитавших...
Но аромат ее не унесёшь -
неуловим -
и даже не запрячешь,
а только вдруг -
где б ни был,
но вздохнёшь,
и вспомнишь,
и как в юности,
заплачешь...