Нам известно такое количество слов, что становится страшно,
Как же так получается, что мы никак не сумеем сказать ничего из того,
Что имело бы смысл, как и все злодеяния наши,
И все факты, которые мы разделяли на мой или твой.
Знаешь, в этой свинцовой воде живут мёртвые рыбы.
Эти рыбы хотят нас убить, уничтожить, с собой утянуть на холодное дно.
Мы скрываться от них в этом городе вечно могли бы,
Притворяясь чужими людьми. Только нынче не всё ли равно?
Черезмерно мертвы, чтобы что-то увидеть вживую.
Если хочешь, держись за меня, а я буду держаться за дождь и за тающий лёд.
Мне бы просто добраться до лета, которое не существует,
Из тех снов, что я больше не вижу, что к нам никогда не придёт.
Не пытайся теперь отогреть мои мёртвые руки.
Я их мою в щелях между льдом и асфальтом, в свинцовой воде, в ядовитом бреду.
Меня могут найти, только я ощущаю лишь скуку,
Да и повода прятаться больше никак не найду.
Я могу говорить сотни лет лишь о том, что нам важно,
И от этого только страшней, что зачем-то хочу рассказать про холодную воду и рыб.
В этом городе, темном, промозглом и многоэтажном,
Каждый первый утратил надежду, замёрз и погиб.