Мои восьмистишия в оренбуржском журнале «Гостиный двор».
Спасибо, друзья!
Активная ссылка в первой рецензии.
Я ЛЮБЛЮ ЭТОТ БЕЛЫЙ СВЕТ
ВОСЬМИСТИШИЯ
* * *
Кто-то помер, кто-то сгинул,
Мир сужается до точки,
Остаются только строчки,
Заморочки да клочки.
Но держу прямую спину,
Я — истрачен, обесточен,
Пусть не вечен, всё же прочен,
И не сточены клыки!
* * *
Беззлобных не бывает,
И это врут, когда
Прощёным называют
Заклятого врага.
Обнимут по науке,
Похлопав по спине,
И долго моют руки,
И каются во сне.
* * *
Как же мне хотелось в море –
Лёгким, злым и молодым.
Этот берег нам проспорит,
Растворится, словно дым.
Мне подальше бы от фальши,
От елея и тоски.
Чтобы жил весёлый мальчик,
Поседевшие виски.
* * *
Запечных дел мастер
Заботливый мой сверчок,
Откроет ли дверь настежь
Туда, где стоит свечой
Горячий дым банный,
И где на изломе лет
Ты вынырнешь из тумана
Ко мне на своей метле...
* * *
Я закопал свою судьбу
В российской вязкой глубине,
И даже вспомнить не могу,
Что в юности мечталось мне.
Язык здесь груб, и разум слеп,
Душа во сне, и в глотках пиво...
Но на полях неторопливо
Среди бурьяна зреет хлеб.
* * *
Волшебное слово «кура»
останется на века,
и бабушкина фигура,
похожая на облака.
Из маленькой синей птицы
могла она сотворить
такое, что будет сниться,
пока не прервётся нить.
* * *
Вальсок уходящего мая
В невольные слёзы вотру.
Прижмёмся покрепче, родная,
Полегче вдвоём на ветру.
А прошлое холодом дунет,
И травы запахнут, как мёд...
Но двадцать второе июня
Неюное сердце сожмёт.
* * *
Мы живы, значит – одержимы.
От нетерпения дрожа,
Опять наматываем жилы
На бесконечных виражах.
И свято верим, свято верим
В самозабвении пустом…
А счёт победам и потерям
Мы будем подводить потом.
* * *
Мне хотелось так отчаянно
Плыть в каюте на корме.
Корабли давно отчалили,
Предназначенные мне.
Мы привыкли, и поверили,
Что стоим на берегу...
Если пустят, то по берегу
Вслед за ними убегу.
* * *
нет света кроме света,
нет боли кроме боли,
когда приносит ветром
играть чужие роли.
присмотришься: старик он,
закончился задира...
пришёл когда-то с криком,
теперь уходит с миром.
* * *
Я клеймён был ещё до рожденья
Шестикрылой суровой звездой,
И стояли несметные тени
Долгой ночью, вовеки седой.
Я на этой земле доживаю
Пограничный, изломанный век...
Проступает звезда кочевая
На потёртом моём рукаве.
* * *
из дома замкнутого как дот
из дома выветренного как мол
любовь безжалостно уведёт
туда куда я и раньше шёл
и будет жизнь ещё хороша
и будет в горле комок дрожать
и будет праздничная душа
стихи мальчишеские рожать
* * *
Вскипели яблони и вишни,
И белой пеной изошли,
Как будто на рассвете вышли
Из обезумевшей земли.
Так вырвались они из мрака,
В тот час, когда прощенья нет.
И ошалевшая собака
Вдыхает этот Божий свет!
* * *
А музыка была вначале!
Она звучала в том саду.
Её порой не замечали,
Как ветер, сон или звезду.
Она была и змей, и древо,
Катился яблоком мотив...
Его протягивала Ева,
Неосторожно надкусив.
* * *
От моей судьбы цветастой
Не осталось даже дыма.
Как по миру ты ни шастай,
Но пора прибиться к дому,
Чтобы тлела у забора
Бузина неопалима,
Чтобы пели птицы хором
Непонятное другому…
* * *
Жизнь мучительна и прекрасна...
Потому ль на закате лет
Восхищённо и разнообразно
Я люблю этот белый свет?
Здесь пометки, помарки, знаки
И потешной судьбы места.
Здесь по небу бегут собаки...
Значит, всё это неспроста!