Пройтись по каньону Антилопы, прикоснувшись к застывшей каменной лаве, - сколько раз я мечтала об этом, созерцая собственный дворик с жасмином, поддавшись воображению. Жизнь, данная нам в ощущении, кажется прожитой зря, если не попробовать ее на вкус. Охота пуще неволи.
Покинуть родные пенаты, не строго планируя маршрут и, оседлав железного «коня самураев», помчаться в неведомое, вдохнув пьянящий воздух свободы. Он ворвется в открытое окно тугой волной, ты будешь упиваться им с жадностью и не сможешь напиться. Какой твой первый порт, Варшава? Привет, мой добрый straz из сказки. Я вижу эту надпись на спинах юных польских таможенников и улыбаюсь, до этого я думала, что стражи бывают только в сказках и охраняют они неприступные королевские замки с принцессами в высоких башнях.
Ты говорил, что твой дедушка был поляк, его звали Франц Котт, но жернова истории не пощадили никого из тех, кто мог хоть что-нибудь рассказать о родовом древе вашей семьи.
Мне снился сон. Как будто я стою на пороге нового дома, похожего на дворец и вдруг распахиваются двери первой залы, они широкие, белоснежные, зала тоже очень светлая, прозрачная, залитая солнцем. Она просторна, не заставлена мебелью, на глянцевом полу стоят мягкие, обитые коричневой кожей диваны. От солнечных лучей они блестят и оттого кажутся совершенно новыми, приглашающими присесть и отдохнуть и комната своим настроением как будто приглашает войти. «Сон в руку» и мы почти беспрепятственно пересекаем границу. Кажется, подошедший к нам straz, слишком пристрастно рассматривает содержимое нашего багажника. Несколько простых вопросов кажутся пыткой, у меня от волнения «плывёт» голова. Этот польско-английский диалог напоминает игру в пинг-понг, с неизвестным финалом, наконец, молоденький страж изображает улыбку, роняя: «Wszystko!»*. Мы не понимаем, переходим на английский, Боже, что еще он от нас хочет! Сжалившись, сам закрывает багажник и, приставив руку к козырьку, машет с улыбкой: «Do widzenia!”*
Размеченное гладкое шоссе похоже на шахматную доску с разноцветными фигурками снующих взад-вперед авто. Как хорошо скользить по идеальным европейским дорогам. Так, впервые ступив на лёд, ты чувствуешь, как вырастают крылья. Магия дороги! Все треволнения позади, и ты впервые получаешь удовольствие от полного отсутствия суетных и бренных мыслей в голове. Какофония большого города осталась в прошлом, и зрима тишина. А впереди дорога, которая дарит тебе лучшее, что можно получить в жизни - свободу. Ты подставляешь лицо хлещущим струям ветра, отдаешься ласке солнечного луча, совсем не чувствуя его назойливости. И осязаешь как неожиданный, огромный, нескончаемый поток счастья проникает в сердце, душу, мозг и кажется, что до сих пор ты пребывал в анабиозе, долгом и мучительном ожидании чего-то настоящего, что оставит яркую отметину в памяти. Когда-нибудь, обнимая внуков, ты облегченно вздохнешь: «Да, ради этого стоило жить!»
Проходит три часа, четыре, пять, ты – весь движение, полёт. Твой червячок, обычно беспокойный в это время, молчит, не требуя еды. Как хороши вы, польские березки, как мило кланяетесь вслед! В следующий раз станцую с вами полонез. Взгляд привычно останавливается на спидометре – 100, в пути мы почти 12 часов. Уже смеркается, пунктир разметки на шоссе не четок в свете фонарей. Пора передохнуть. Наш навигатор показывает место для ночлега – мотель. Нас ждет сухой паёк, - кто ночью будет угощать двух припозднившихся странников.
«Dobry wiecz;r!»*,- говорим мы сухощавой польке на ресепшен. «Czy masz wolne pokoje?»* «Tak, je;li chcesz, mog; pokaza;»*, - почти без эмоций отвечает нам пани. Её бесцветное лицо с тонкими губами, совершенно бесстрастно, и это разочаровывает. Когда ты первый раз в стране, любой контакт это целое событие, он впечатывается в память надолго ярким клеймом эмоций. Пройдут годы, и отметины эти еще долго будут водить нас по тропкам былых впечатлений. Каждый человек в душе гедонист и больше всего на свете любит получать удовольствие. Наверное, это пришло к нам из детства, когда мир видится большим пушистым облаком под названием «счастье». Оно обнимает тебя так крепко, что перехватывает дыхание и, кажется, уже не отпустит никогда.
Комната наша светла и чисто прибрана. В ванной есть душ в кабинке матового стекла с ажурным ковриком для ног, и два душистых полотенца. Коврик кажется необычным, не похожим на те, к которым мы привыкли дома. Но это единственное отличие комнаты от бесчисленного множества таких же номеров по всему миру, за исключением, пожалуй, одной детали: попасть в нее можно по крутой и узкой лестнице прямо из гаража, расположенного на первом этаже. Номер миниатюрен, но архитектурно удобен. Мы отгоняем от себя мысль о многочисленной гвардии дальнобойщиков, нашедших здесь свой кров, в конце концов, это просто трудяги, «ночные снайперы дороги», прикорнувшие на её краешке.
На новом месте всегда не спится, но усталость - невидимая фея ночи -сомкнула наши веки, погрузив в бесконечный сон без сновидений. Утром нас ждала Варшава – древний и загадочный город, основанный отважными ляхами.
Ранним утром въезжаем на канатный мост над Вислой. Река спокойно несет свои могучие воды, оживляя городской пейзаж. Вскоре мы находим небольшой отель недалеко от набережной. Номер чудесный – огромный, выходящий на обе стороны, с просторной спальней и антре. Немного передохнув, отправляемся исследовать городские кварталы. Еще не жарко и легкая утренняя дымка матовой завесой смягчает яркость солнечного утра. Внимание с жадностью улавливает изящество старинных зданий и скульптурных групп, никакой эклектики, все выдержано в едином стиле и создает ощущение гармонии даже у самого требовательного эстета. В руках умелых мастеров и камень говорит. Случайно выходим к парку на холме с поющими и пляшущими фонтанами, - изумительным детищем человеческой фантазии. Мы по-детски радуемся, объедаемся мороженым, заливаясь счастливым смехом.
Между Варшавой и Краковом останавливаемся перекусить в небольшом придорожном кафе. Присаживаемся за стол, просто сервированный, приветливый kelner предлагает меню на трёх языках. Пробуем настоящий польский суп из говяжьих желудочков, похожих на ёжиков – фляки и овечий сыр осцыпек в форме веретена с узором, таящим ароматы лугов. Приятно испробовать что-то самобытное, что обычно едят местные жители. В этом супце есть душа!
Из окна наблюдаем, как крестьяне украшают дорогу к храмовому празднику села – festival swiatynny* – разноцветными шариками, - очень весело получается.
Сегодня мы впервые в Кракове, старинном городе с многовековой историей. Разговорчивый таксист привез нас в самое его сердце. Каждый камешек здесь дышит стариной. Ходим, очарованные, и на барельефы заглядываемся, можно не бродить по музеям, старины хватает повсюду: на узких улочках, широких площадях, в скверах и переулках. То тут, то там, продают сувениры, лубочные поделки, вспыхивают камеры, шумные стайки студентов перелетают из кафе на площадь. Голова кружится от потрясающей готики старинных зданий с причудливыми фризами, венчающими карнизами, округлыми пилястрами, в проемах окон - чудные картуши. Как хороши колонны с листьями аканта на капители. Кажется, сама история оставила на них отпечаток прошедших эпох старинным рустом, и летний ветер тихо напевает нам ее. За свежими штрихами реставрации пробиваются рыжей медью подпалины времен.
Главная площадь вымощена зернистым камнем, поющим глухим баском под аккомпанемент колес стилизованных старинных экипажей. Посреди неё латунно поблёскивает атлетическая скульптура циркача. За пару злотых изваяние вдруг оживает, незримый механизм приводит в движение каждый мускул, бронзовая маска озаряется улыбкой и каждый думает, что это неожиданное преображение происходит для него. У юной пани, как по волшебству, оказывается в руках цветок. Одушевленная скульптура это чудо, особенно если видишь её впервые в жизни.
Польский «Арбат» усыпан шедеврами местных «Ван Гогов». Полотна лоснятся, плавясь, и, кажется, вот-вот растают под знойным августовским ливнем, оранжевыми стразами орошающим этюды мастеров. Здесь буйство красок и портретный рай: пастель и акварель, темпера и сочные прикосновения мастихина. Вергилии прекрасного, собравшись в круг, смеются, жонглируя шутками, добродушно подсмеиваются над многочисленной братией рассеянных туристов. «Pani, portret dla pamieci?»*
Покрылись благородной патиной бронзовые фигуры всадников. Ни многочисленные войны, ни краткий мир не остановят это веретено времени, и только мы, невольные свидетели его мимолетности, наивно, робко, тщетно стремимся удержать его.
Как хорош этот город, ставший для нас родным, как приветливо машут нам клёны своими ладошками. Когда еще доведется вернуться сюда, да и доведется ли! А воспоминания как цветные лепестки продремлют гербарием, потом внезапно оживут, их тонкие листки снова наполнятся влагой и ароматом. Они напомнят нам эту сказочную страну с маленькими, будто кукольными домиками, аккуратными светлыми людьми, дружно идущими к воскресной мессе, безмятежными «небесными ласточками» в серо-голубых платьях и белых, похожих на птичьи крылья шляпках, спокойно ступающими по чистой мостовой, ведущей к храму, и юную невесту, ведомую к алтарю взволнованным отцом; её – в счастливом неведении, его – в тревожном ожидании. Этот сладкий запах белых лилий, полевых цветов и флердоранжа, будет долго шептать нам о лете, счастливом варшавском августе 200… года в чарующем уголке великодушной щедрой удивительной нашей Земли.
Хотим добраться до Хельской косы, расположенной недалеко от Гданьска, взглянуть на очаровательного балтийского тюленя. Дорожные развязки вьются причудливой лентой. Чтобы не заплутать, сверяемся с картой, попутно любуясь живописными придорожными пейзажами, справа и слева щетинятся сосновые леса, издавая пьяняще-сладкий аромат древесной зелени. Стараемся объехать города, богатая природа края не отпускает, камера становится горячей от многочисленных нажатий. В июле коса похожа на забитый пробками мегаполис, машины движутся плотной колонной, и нет возможности свернуть или вернуться назад. «Влип очкарик!» Деваться некуда, приходится плестись черепашьим шагом. На месте будем часа через три.
Добрались через три с половиной, теперь главное – ночлег. Заходим в маленький отель, интересуемся свободными номерами, пани с сожалением разводит руками. То же самое повторяется еще в пяти таких же гостиниц. Обращаем внимание, что виллы на полуострове огорожены, но есть звонок и номер телефона. Без брони шансы наши равны нулю. Наскоро перекусываем кофе с pie charlotte – воздушным пирогом из яблок с добавлением изюма и корицы в симпатичном кафе. После ужина поворачиваем назад, в город мы должны вернуться засветло.
Узкая полоска соснового леса отделяет прибрежное rozliczenie* от пляжа с белыми дюнами. Балтийское море удивительно, оно похоже на изумруд, в гранях которого еще не заиграл солнечный луч. Оно мятежное и загадочное, влекущее в бунтующие свои глубины. Над малахитовой гладью парят поблескивая эмалью крыльев, аборигены моря. Северные чайки не похожи на южных, они мельче, жемчужней, не такие голосистые, словно берегут силы для борьбы с нордом – хозяином студёного моря. Напоследок, вдыхаем аромат морского бриза и, подгоняемые дерзким бореем, сопровождаемые дружным хором белых альбатросов, покидаем берег вечной панской мечты.
Разве объяснишь привыкшему к оседлости обывателю, что за чувство толкает тебя по первому зову неведомой силы покинуть уютное домашнее гнёздышко и помчаться, полететь в неизведанное, будто у тебя неожиданно выросли крылья.
*«Полонез под открытым небом» - одноименная картина художника 19 века Корнелия Шлегеля
* Do widzenia! – До свидания! (польск.)
* Dobry wiecz;r! – Добрый вечер (польск.)
* Czy masz wolne pokoje? – У вас есть свободный номер? (польск.)
* Tak, je;li chcesz, mog; pokaza;; – Да, если хотите, могу показать (польск.)
* Portret do pami;ci, pani? – Портрет на память, пани? (польск.)
* rozliczenie – поселение (польск.)
18 февраля, 2019 г.