Не смазывали лаской - заржавел,
Не гладили по мордочке и спинке,
И был живым достигнут тот придел,
При коем он не подлежит починке.
Всё разрывается не там, где тонко,
А где пустили всё на самотёк.
Глядь - катится по полу шестерёнка.
Никто ещё живого не сберёг.
Даны ему когда-то механизмы
С возможностью ремонта и закала,
Но без ухода эти архаизмы
Все преданы усталостью метала.
Непокрываем, сколотый, коронкой,
Исходную пластичность он теряет,
И небо заволакивает тонкой,
Оксидной мутной герметичной плёнкой,
Когда прямоходящего ломает.