Для Владимира Лебедева
Давай вина и жрать от пуза,
Съедим слона за полчаса.
И мыслей в прошлое и музык,
С тобой нам хватит за глаза.
Благословенный Элеватор,
И мной нехоженный бродвей,
Перекопает экскаватор
Воспоминаний и соплей.
Я не люблю их и поныне,
Там слишком много мертвецов.
Мне по душе лишь взор пустыни
Иль голос бархатный лесов.
Да, были взлёты и проколы,
Но я не чувствую вины.
Мы мазаны одною школой,
В глазах разграбленной страны.
Но там душа твоя летала,
И я наверное порхал
Но от попсы и до металла,
Ты не единственный летал.
Я тоже слушал лёжа, стоя,
И тоже звуки выбирал.
И хэви металл я от Цоя,
Вполне неплохо отличал.
Ну все, как будто, будем, брате,
Под Богом ходим там и тут.
И в кабинете и в палате,
Везде и плачут, и живут.
Для Натальи «Сабрины» Семеновой
В твоих космических просторах,
Нет места для чужих орбит.
Но буду я, поверь мне, скоро,
Твоей кометою подбит.
А звероносные убийцы,
Возглавят новый легион.
Их имена, глаза и лица,
Я вижу, как кошмарный сон.
Останусь снова без зашиты,
Скафандр сломан, я обречен.
В твоих неведомых орбитах,
Я буду вновь разоблачен.
Ведь я шпион иных разведок,
Пароли, явки, адреса,
На картах множество разметок,
Что видели мои глаза.
Для Руслана Толстоброва
Когда средь тысячи мелодий,
Ты целый день поёшь одну,
То ни черта тут не выходит,
Лишь завыванья на луну.
Тогда и я с тобой повою,
Какая нынче благодать.
Последний день окончен боем,
За одеяло и кровать.
Когда решаешь ты задачи,
Обеспечения семьи,
Жена довольна, сын не плачет,
Все вроде ровно, по любви.
Но что-то сердце тихо ноет,
Оно чего-то ждет опять.
Все хорошо. Очаг построен,
И ты ложишься на кровать.
Глаза смыкаешь до рассвета,
И прилетают эти сны,
В прицеле камеры и света,
Куда-то вновь шагаешь ты.
Такая жизнь. Такая эра,
И вспоминая чью-то мать,
Ты вновь выходишь в эту сферу,
Забыв постылую кровать.
Для Марии Рулла. Часть 1.
Я помню, как шумело море,
И чайка по небу летела.
И понял - ангельской конторе,
До нас нет никакого дела.
Дела свернувши все до срока,
Они уткнулись в мониторы.
И смотрят: берег, чайка, лодка,
Одна на всём морском просторе.
Скажи мне, божия Мария,
Я озадачен не на шутку,
Твоё таинственное имя,
Звучит как Псалтырь проституткам.
Когда шипит морская пена,
И лижут волны наши тени,
Идет святая Магдалена,
И с Богом ботает по фене.
Звезда в груди, звезда на камне,
Расчищен путь другой свободе.
И небо закрывает ставни,
И море шепчет о погоде.
И я стою, промокли ноги,
В пробитой молью гимнастерке.
В глазах лишь длинные дороги,
И руки в дырах как на терке.
Молчи уж лучше, ни минуты,
Не подавай любви к обеду.
Она в воде промокла мутной,
Не дождалась моей победы.
Душа устала от открытий,
Веселых нот, печальных писем.
Дневник непрожитых событий,
Давно до корочки исписан.
Для Марии Рулла. Часть 2.
Я ухожу от твоих предсказаний,
Смотрит мне в душу клокочащий взгляд.
Радуясь снам средь разрушенных зданий,
Лунные девы вновь тянут назад.
Бойся и жди этих странных пророчеств,
Звезды поют о твоих парусах.
Только душа ничего уж не хочет,
Плачет и спит у тебя на руках.
Может споем мы под куполом храма,
Не нарушая покой мудрецов.
Снова разбита оконная рама,
Камнем обид и несбыточных снов.
Для Аркадия Перенова
Терялись в дебрях сэкондхэнда,
Схватив в заложники мечту,
Хотели снова стать легендой,
Как Чингисханы в старину.
Ловили отзвуки Нирваны,
Среди некошенных полей,
И от Камчатки до Гаваны,
Галопом гнали лошадей.
Искали облик Арья Балы,
В гусарских песнях о войне.
И посреди пустого зала,
Сгорали спичками в огне.
В последней проповеди Ванги,
В ее забытых чертежах.
На берегах седого Ганга,
Искали золото и прах.
Для Евгения Мудрова
Давай начнём без предисловий,
Момент и Гитлеру капут.
Пусть не пройдём мы фейсконтроля,
Поверь, дружище, нас здесь ждут.
Мы пополам с тобой распилим,
Любви божественной откат.
Ты спляшешь на моей могиле,
Я - на твоих похоронах.
Неверных рифм прости мне друже,
Хотя мне нечего прощать.
Любовь она как птица кружит,
И ничего не хочет знать.
Прости, коль эти строки грубы,
Но ты уж сам иди на трон.
Меня по водосточным трубам,
Везет куда-то Ахерон.
Для Макса Ваховского.
Десерт на музыку наложим,
Слегка минором поперчим.
На ноль разделим, нам все можно,
Немного матом покричим.
Ты помнишь, муза нам мешала,
Открыты были все пути.
И где-то публика искала,
Шарфы, проходы и ключи.
Там аппарат играл нечисто,
Был барабанщик вечно пьян.
Стояло счастье очень близко,
Как косяков былой туман.
Все было в памяти народной,
Война — войне, а миру — мир.
Пречистых дев прикид немодный,
Церквей заброшенных эфир.
Рука к руке и три аккорда,
Последний музыки квадрат.
Как слово аглицкого лорда,
И депутатский твой мандат.
Для Баира Цыренова
Окно в кино. Поход объявлен,
С благословенья аве Кришны.
Вино. И я сметен, подавлен,
Пусть шлюхи ржут, я их не слышу.
Мои любимые подруги,
Актрисы пьяных режиссеров.
Считайте кадры, сны и дубли,
Зовите бодрых волонтеров.
Учите лица у массовки,
Их имена, глаза и судьбы.
Учитесь лести и сноровке,
Целуйте в губы, бейте в зубы.
Мой свет и звук, и ассистенты,
Копают землю без лопаты.
Проходят кадры и моменты.
И всем спасибо. Браво. Снято.
Для Бальжид Сандакдоржиевой
Вот, невесомая подруга,
Пришел твой час, приди покайся.
Ведь ты, бегущая по кругу,
Канаешь чисто как лекарство.
Наш век ли короток иль долог,
И дух мой кроткий или гордый
Как психиатр или психолог,
Пропишет в душу или в морду
Пусть журавли летят, курлычут,
И не сбиваются с дороги.
А пациенты, пусть, не хнычут,
Им не помогут даже боги.
Им не помогут даже черти,
Вампиры с черными глазами.
А коли так, то мне до смерти,
Идти последними шагами.
Я вынул вновь не те билеты,
Мой выбор снова мимо кассы.
Все ржут над участью поэта,
А я над долей общей массы.
Для Александра Тармаханова
Когда закончишь ты смеяться,
Над непечатною строкою,
Когда твои друзья и братья,
Придут опять ко мне гурьбою.
Когда от Солнца до Венеры,
Не станет места нашей Мессе,
Когда остынут наши нервы,
Тогда споем с тобою вместе.
Смотри, как плачется природа,
В колени пьяного поэта.
А он одет не по погоде,
Орет: карету, мне, с омлетом.
Да мерседес ему с бананом,
И чтобы стих да поскорее.
Под ритмы голого канкана,
Танцует тайна. Слово ей.
Молчу и вы молчите тоже.
И не просите, ну вас к черту.
Ведь я смотрю по вашим рожам,
Вы не завидуете мертвым.
Ну ничего, наступит время,
Придет эпоха бить баклуши.
А это нынешнее племя,
Вливает спирт вам прямо в уши.
А под соленою мукою,
Где восхитительна лишь скорость.
Все крыто дьявольской рукою,
И где промежность, там и полость.
Скажи им, Саня, пусть хохочут,
Тебе я доверяю это.
Вокзал, перрон. Состав подходит.
Я уезжаю. До рассвета.
А ты обеими руками,
Лови ветра на этой стуже.
И не беги за пузырями,
Их нет уже на этой луже.