Смешно до слёз и радостно до боли,
Когда я вспоминаю ту весну,
И журавлей, которых встретил в поле,
Шагающих по снегу и по льду.
В тот год весна была какой-то вялой,
То снег, то дождь, а то и вместе снег с дождём,
И от такой метаморфозы разудалой,
Серьёзные проблемы начались у птиц с кормом.
Пернатым волонтёры помогали,
Я журавлям сам лично, корм возил в поля,
И птицы на мой зов к кормушке прилетали
"Сухой паёк" клевали не спеша.
Мы с другом колесо от старой тарантайки
На шест подняли и ветвями обплели,
Чтоб на высотной, башенной лужайке,
Свой дом обосновали журавли.
С упорством обожателя-фаната
Я приезжал, забросив все дела,
Понаблюдать, в лучах усталого заката,
На птиц, что суетились у гнезда.
Всё лето я глядел и наслаждался
Как птицы "становились на крыло",
Но день прощанья непреложно приближался
От этого внутри болело и скребло.
В тот день я в городе решал свои проблемы,
Их накопилось выше головы.
Набил грузовичок прикормкой для оленей,
Чтоб больше в офисе не появляться до весны.
Переночевал в гостинице и рано-рано утром
Я выехал по холодку - не ехал, а летел,
На сердце было неспокойно, мутно,
Поля мелькали, двигатель ревел.
Ещё не выехав на "журавлиную" поляну
Я понял - журавли покинули гнездо.
Растроился и чуть не въехал в яму -
Упёрся бампером в торчащее бревно.
А на до мной, над лесом, над рекою,
В небесной необъятной высоте,
Летели аисты, красивым гордым строем -
Скользили растворяясь в синеве.
Вдруг клин распался и четыре птицы
Покинули кричащий ровный строй,
И словно белые, прекрасные зарницы,
Кружиться стали с криком надо мной.
Они кружились делая круги все у'же, у'же,
Кричали что-то на своём, на птичьем языке,
А я стоял и сердце рвал и мучил,
Так словно с ними, улетать настало время мне.
Ещё немного покружились и поднялись,
И торопливо стали нагонять кричащую родню,
Но улетая, я уверен, они точно знали,
Что по весне, вновь прилетят, на Родину свою.