не разгуляться при данном,
не сквернословить при дамах,
и, вроде, никого не предал, но
снова день прожит бездарно.
эти дни летят, лето сменяет осень.
проходит осень, приходит зима.
очередной черновик исчёркан, измят.
как же хочется все это бросить!
я преданно держал своё слово и нёс его
через прокуренные кухни и барные стойки,
но люди часто отзывались о нём жестоко:
то ли непониманием, то ли стёбом.
они говорили:
остановись, окстись, одумайся!
до бравад твоих нужно дорасти.
от лукавого ведь эти думы все,
хватит всем уже твоей дурости!
ну-ка спрячь ты словечки колкие,
подави их в себе, словно кашель.
всё равно с них не будет толку,
так, как ты, слагать может каждый.
я крепко держал свое слово.
думал, критика - глупый трёп.
но снова лист мною разорван.
быть может, оно не моё?
быть может, все они правы,
может, слово моё - лишь яд,
что, как любую иную отраву,
нужно убрать от себя.
я на новые смыслы скуп,
да и слово моё утратило веру:
на морали - табу, на слоганы - вето,
и, может, поэтому
давно заглох этот словесный конвейер.
нет желания больше оголтело кричать тут,
и, пока другие продолжают играть в поэтов,
я все чаще играю в молчанку.
сегодня мне мой внутренний голос сказал,
что давить из себя эти строчки хватит.
онанизм - это пытаться что-то писать
во время апатии.
я не верю ни в клятвы, ни в проповеди, ни в устав.
не верю в тех, кто за них ручается.
и в своё творчество верить хочу перестать,
но не получается.