У Бригитты в ушах - "Раммштайн" и Гребенщиков,
Под ногами - солёный, химический порошок.
Дети Дану в кабинах небесных грузовиков
Соскребают с поверхности зиму Большим Ковшом.
У Бригитты в чехле - электронная книга рун.
Атрибуты языческих предков прогресс слизал,
Когда в тёплых руках у неё зацветает прут,
Снова хочется петь о весне и идти в леса.
Это праздник теченья овечьего молока,
Это крики младенцев, зачатые на Белтайн.
Солнце плавает в первых проталинах и в зрачках
У адептов живого, соломенного креста.
У Бригитты в ушах - чириканье и свирель.
Паб, зеленые двери, с двенадцати до шести.
Она Патрика встретит и выпьет вишневый эль,
Даже в кои-то веки не надо самой платить,
Потому что из воздуха золото как пыльца,
Потому что Суини - он тот еще жук и сноб.
Три огня - для влюбленного, барда и кузнеца,
И охапки душистого сена для их зазноб,
Чтобы новые люди, не запертые в холмах,
Пережили холодные ветры и Дикий гон.
Веселы и легки (ну, подумаешь, ну, зима),
И они никогда не считали её врагом.
Для мечты, для надежд, для цветов в разнотравье волн
Пограничники-сиды несут в рюкзаках весну.
А потом им в окно надышит февраль Имболк,
И пришедший с дольменов туман позовёт ко сну.
Они будут сидеть, пока к ним не придёт рассвет,
Тряпкой крошки смахнёт со стола и возьмёт на чай.
"А сегодня ведь первое? - Первое. Разве нет?"
"Над Ирландией снег". У Бригитты в ушах - печаль.