Ей велели зубною щеткой мести асфальт.
И сорвали с нее одежду. О, стыд момента!
А какой-то вандал, разломав дорогой ей альт,
Стал ее избивать обломками инструмента.
Этот город, что был любимым, сошел с ума.
И хотя обучила музыке тьму детишек,
Пред безумной толпою стояла она сама.
На душе и теле не счесть синяков и шишек.
Унижение – хуже смерти. И в этом суть.
Утверждаться за счет обиженных так убого!
Небеса, прогремите! Скажите хоть что-нибудь!
Но молчит Господь, бесполезно молиться Богу.
Сколько зла вокруг! Справедливость давно слепа.
Разве людям бывают в радость людские слезы?!
Над убитой еврейкой злорадствовала толпа.
Но никто не сыграл мелодию Лакримозы.