Я ровно в шесть встаю (будильник не ругаю -
в селе врубают гимн, чтоб слышно далеко)
и ледяным станком со щёк щетину драю,
и вместо чая пью парное молоко.
Я вроде не в гостях и не в командировке,
а для чего – и сам покуда не пойму…
В конторе дым столбом - аж можно вить верёвки,
но я шагну вперёд и растворюсь в дыму.
Как долог разговор неспешный по-порядку,
беззлобен и ленив, почти без матерка:
«С кормами полных швах, скормили даже «лапку»,
видать, опять на юг готовить ходока…»
Тут спросят у меня: «Почём сейчас солома?»,
хотя мне лучше знать, почём печатный лист,
им «Приму» протяну, мол, я не из обкома,
и тихо улыбнусь: «Я не специалист».
Их это удивит, хоть с виду и не очень,
кого здесь только нет,
но дрогнет сельсовет,
ведь на простой вопрос: «Ты кем уполномочен?!» –
задумаюсь я вдруг и не найду ответ…
С парторгом поутру я все углы облажу
от ферм до гаражей – «от поля до станка».
Центральная печать такую гонит лажу:
как надо сеять, учит мужика.
Ну сколько будем мы детей искать в капусте:
велели про подряд, так дуют все подряд.
«Не знаю, мужики, быть может, не пропустят,
но я уж напишу, кто прав, кто виноват!»
Да что им «ЛитРоссия» и «Неделя»! –
они давно и прочно на мели:
«Мели, Емеля, коль твоя неделя,
да так, чтоб самого не замели!»
Вот вам и славь творцов грядущих урожаев –
мол, только сбросьте гнёт,
наладьте диалог…
Стараясь не шуметь и не будить хозяев,
открою в сени дверь и сяду на порог.
Всё вымокло насквозь:
сельмаговская «Прима»
и пачка дорогих неместных папирос.
Нет дыма без огня,
и нет огня без дыма,
и сладок дым отечества до слёз.
И силы нет стащить тяжёлые ботинки,
и силы нет забыть обидные слова.
Царапают лицо последние снежинки
до крови,
словно лезвие «Нева»...
написано в самом начале "перестройки"
после моей журналистской поездки в колхоз,
менявший сено с помощью уполномоченных
на дефицитные запчасти к сельхозтехнике
под девизом "Корма - наша валюта"