Мы умны, это правда. Но мы далеки от того,
чтобы мир изменять, мы вытаскиваем на сцену
кроликов из наших мозгов, кроликов и голубей,
тучи белоснежных голубей, которые намеренно
гадят на книги. То что разум есть разум
и вовсе не разум, чтобы это понять
не надо быть Гегелем, достаточно просто
взглянуть в карманное зеркальце. Мы в нем
в ниспадающих складками синих хламидах,
с нашитыми звездами из серебра, на голове
треугольные шляпы. Мы в подвале встречаемся,
где покоятся мертвые души, на конгрессе по Гегелю,
вынимаем свои гороскопы и хрустальные шарики
и беремся за дело. Размахиваем отчетами, маятник
раскачиваем, зачинаем исследовательские проекты,
передвигаем столы, мы вопрошаем: Насколько
действительно то, что действительно? Злорадно
хихикает Гегель. Мы ему пририсовываем усы.
Он уже выглядит как Сталин. Конгресс
пускается в пляс. Нигде не видно вулкана. Незаметно
стоят на посту постовые. Вынимает в общем затишье,
как из мешка дубинку, наш психический аппарат
меткие выражения, и мы говорим себе:
В каждом жестоком менте скрывается всё же
отзывчивый наш помощник и друг,
в котором жестокий скрывается мент. Simsalabim!
Как гигантский платок носовой мы развертываем
теории, пока пред семинарским подвалом
скромно торчат в ожидании люди в плащах.
Они курят, почти не применяют табельное оружие,
и охраняют свое положение, бумажные цветы
и белоснежное всепокрывающее дерьмо голубей.