А, знаете ли, у алжирского дея под самым носом шишка
Н.Гоголь Записки сумашедшего
Маэстро Чичиков, мон шер ами, увы,
Как все же мир несовершенен, право,
Как все предрешено, шаг влево, вправо,
И вы изгой, не кто – нибудь, а вы.
И тут уже не избежать молвы,
Припишут черти что и на расправу.
Куда уж вам с глухою вашей славой
Тягаться с ними, то гиены, львы,
Сожрут в два счета и без сожаленья,
И это их натуры проявленье,
А ежели подумать, то за что?
Как будто бы из них безгрешен кто – то,
И хочется спросить, а судьи кто?
Любой судья - герой из анекдота.
А все из малолетства, видит Бог,
Покойный папенька, вот уж была семейка,
Все мне твердил, мол, береги копейку,
Но сам копейку эту не сберег,
Деньжат мне не оставил, что я мог?
Я жить хотел, и я искал лазейку,
И вот пришла мне в голову идейка,
И я подумал: “Дайте только срок
И все поймут, за Чичиковым сила”.
Судьба меня носила, колесила,
Где только ни найдешь мои следы,
Хотя важней, конечно же, итоги.
В Росии, как известно, две беды,
И это дураки и плюс дороги.
Ну, дураков не сеют, это так,
Они произрастают сами, паки,
В тулупе ли они, или во фраке, -
-Дурак, он ведь и в Африке, дурак.
Что ж до дорог российских, что ни шаг
Колдобины кругом да буераки,
В России сонной расползлись как раки
Дороги наши, наш товарный знак.
Под стать помещики, кого ты ни возьми,
Они лишь притворяются людьми,
С кувшинным рылом, да в калашный ряд,
Калашный ряд, его кувшинней нету,
И хочется, когда все невпопад,
Мне закричать: ”Карету мне, карету”!
Да только от себя не убежишь,
Задумку надо исполнять, одначе,
И надобно всегда уметь дать сдачи,
А если нет, тогда получишь шиш,
И не видать вовек тебе удачи.
Хотя, Бердичев точно не Париж,
От всех свои я чувства прячу лишь,
Как та собака, что добычу прячет.
Я тайный покупатель мертвых душ,
И я надеюсь, что сорву свой куш,
Все нужно делать тихо, понемногу,
Спешить в серьезном деле не с руки,
И будет все в порядке, слава Богу,
Пока в России вечны дураки.
Вот дура дурой, Господи прости,
Помещица Коробочка, кусочка
Не выпросишь, гусыня в юбке, квочка,
Я ей бы не доверил двор мести.
Помещик Плюшкин, скуп до заморочки,
Спешит домой с помойки принести
То ржавый гвоздь, то гнутый обруч с бочки,
То пуговицу старую в горсти.
А вот другой, от Волги и до Нила,
Такого же как господин Манилов
Не сыщете, в меду увязший клоп,
Ни то, ни се, ни вашим и ни нашим,
Не человек, а сахарный сироп,
Из манной каши смесь и простокваши.
Помещик Собакевич, - крепкий род,
Широк, приземист, тут видна порода,
Пошире будет своего комода,
А сзади глянешь – вылитый комод.
А как уже торгуется, урод,
- Каретник, мол, Михеев трезвый сроду,
- Так он же умер, вот уже полгода.
- Я ж говорю, в рот капли не берет.
Опять же, мастер он на диво ловкий...
Я не продам его вам по дешевке,
Теперь же мастера совсем не то...
Прекрасные он делал экипажи.
- Но он же умер.
- Умер, ну и что?
Таких живых не сыщете вы даже.
А вот известный всем мосье Ноздрев,
В любой игре, в порыве разудалом
Игру всегда закончит со скандалом,
Плюс на руку не чист, тут нету слов,
Так зачастую ходит и с фингалом.
Коня с кобылой вам продать готов,
Шарманку, бричку и щенка борзого,
А у щенка и блохи как коровы,
Иль поменяться, и без лишних слов.
Но поднимите мне скорее веки,
Я среди вас увидеть, человеки,
Найти хочу хотя бы одного,
Кто б обладал умом, а не умишком...
У дея, у алжирского... того...
Под самым носом есть такая шишка...