Медикам Ида-Вируской центральной больницы,
они сегодня восстановили мне зрение,
называть имена не спросил разрешения,
их все знают, что мог, посвятил.
С пыльных сколонов горы под откос,
Только зря ту тропу я искал,
Эдельвейс я достать - не достал,
Злой афганец следы позанес.
Перевал удержать нету сил,
Караван не достигнет вершин,
До тебя, как до смерти, аршин,
По пластунски локтем проложил.
Еду к дому,
Где все так знакомо,
У порога с ладоней глоток,
А напротив молчат,
Нету дома
Сына,
Будто сорвался звонок.
Писарь грамотно дезу искал,
Обречен, слышал звон,
перлюстрация...
Виноватый во всем почтальон,
Под диктовку слепого писал.
Что он жив и здоров, диктовал,
Здесь оазис и пальмы вокруг,
Только пишет единственный друг,
Про которого он и не знал,
Что веревка содрала ладонь,
Надо было спасти ценный груз,
Вспоминал, цел ли дедов картуз,
Как в поселке, играет гармонь?
Он давно по тебе заскучал,
Про Наташку спросил невзначай,
Не растет тут у нас молочай,
Про груз двести слепой промолчал.
Слово в слово, не сказано маме
Ни единого бля... о войне,
Он отмерил могилу себе
Не аршином, босыми ногами.
Еду к дому,
Где все так знакомо,
У порога с ладоней глоток,
А напротив молчат,
Нету дома
Сына,
Будто сорвался звонок.
Друг слепой не увидел паденья
Тех, чьи профили на орденах,
К тем статуям с петлей на столбах,
Даже зрячего нет сожаленья.
Я не верил, что грянет гроза,
Все в тумане вокруг, как в тумане,
Только доктора - "...Свет!", три желанья,
И над маской - с улыбкой глаза.
Еду к дому,
Где все так знакомо,
У порога с ладоней глоток,
А напротив молчат,
Нету дома
Сына,
Будто сорвался звонок.
Похоронок имен не стереть,
Почтальон имена перепишет,
Докторам по медали повыше,
На халат белоснежный надеть.
Фотографии групп выцветают,
Узнаем мы себя или нет,
Знаю, руки дарующих свет,
Нам, как окна, глаза открывают...
...Вот и все, так много впечатлений,
Глаз, как свой, он видит все острей,
Руки женские, что может быть добрей,
Будто мама написала - с днем рожденья.