У женщин тех, чтО хоть на что-то надеются,
пускай им давно далеко всем за тридцать,
а также у всякой любой юной дЕвицы
в запасе мужчина есть, пусть он не рыцарь
на белом коне. Но придя к нему с улицы,
почувствует девочкой та, скинув туфли,
забравшись к нему на колени. Июлиться
начнёт мир вокруг, хоть её жизнь протухла.
Он ей разрешает реветь прямо в комнате,
укрыв с головой своим клетчатым пледом.
И с ним так легко говорить прямиком на «ты» -
с его каждым словом уходит грусть следом.
Не будет вопросом пытать – да куда ещё? -
когда она может сказать лишь: «мне больно»,
уткнувшись ему в плечо. Он, как гадающий,
держать будет руку, деля боль невольно.
Он будет её на четыре все четверти.
И если поддержка нужна ей, хотя бы
два слова найдёт - всё, что в этом ключе твердил
поможет ей сразу, пусть он не Хоттабыч.
Мы с женскими слёзами часто финтим, но им
даст волю, познав сокровенную суть их.
Мгновенья, когда она плачет – интимные.
Быть с ней в этот миг – частью быть её судеб.
Раздует в ней пламя, согрев её голую,
маня в животе мотыльков - их корябить
не станет, чтоб там не пришло в её голову.
Надёжных как он, лодкам вот в якоря бы.
Попросит его – будь Джон или Георгий он –
в постели сразит, словно пулей навылет.
Хорошие девочки грезят об оргии –
плохими на день стать. Среди них, не вы ли?
Ведёт себя плохо - как в slow-mo повторе ей
по попе ударит, задев ноги также…
Скажите: о нём, а не о Евпатории
мечтаете в жизни средь многоэтажек?