Воздух запнулся о стенки короткой гортани, кубырем полетел вниз, минуя маленькие узкие внутриутробные полости, и тяжело шваркнулся на самое дно собачьего живота, выпустившего наружу неуклюжее резкое гарканье, едва задевшее, подтолкнувшее и уколовшее бодрящим током вычищенную окантовку заношенных берц. Под их весом снежинки не звонко ломаются, как сахарные кубики, но гневно скрежещут, туго перетирая друг об друга, подобно шестеренкам старинного часового механизма, свои зловеще воострые грани.
Расшатанный нервный стержень постсоциалистического мира истерически кренился, тысячекратно отражаемый извилистыми упругими сугробами, нежащими беспокойное тело земли. Я тяжело улыбнулся ему наружу, выскочил из тяжелых ботинок, оставив земле их увесистую, измученную прошлой ходьбой кожуру, и побежал.