Тьма, без признака Света, и Хаос, без Миропорядка,
До явления Рода в яйце, пребывали в достатке.
Но, однако, возникшая мысль, вызревая как должно,
Утвердила понятье о том, что всё в мире – возможно.
Вот Начало Начал и Причина Рождения Мира.
Основанье и сущность всего, что хоть как формулируй.
Всё устроено Им, и заложено нам, в подсознание:
Почитанье Божественной силы, и самокопание.
Потому и принять надлежит Уложеньем в Законе,
Триединство во всём соблюдать, и даже в поклоне.
Так для Высших, даровано Царство – Божественной Прави,
Людям – чудная Явь, ну а тем, кто ушёл – скудость Нави.
И смешение этих миров – проявление Мрака,
Так, что нам в утешенье одно – лишь достойно оплакать.
Справить тризну, собрав все, что нужно с собою в дорогу,
И уже не держать, голося и вселяя тревогу;
«Что никто не вернулся назад от Великого Змия,
Оставляя в наследие им, пожеланья благие».
Ведь на страже низринутых – грозного Велеса дети;
А напротив – защитник сих врат, в своём вечном секрете.
Урождённый от Рода, он и силы такой небывалой,
Что лишь горы от поступи мощной его не дрожали.
Но, гордыня уже расползалась по белому свету,
Возводя в непреложность закона пустые приметы.
Вот и он уклониться не смог от посыла соблазна:
«Кабы было кольцо во столбу, приналёг бы отважно.
Я бы землю и небо сумел по-иному сварганить,
Без пустых хладных скал, с бесполезностью злых прозябаний.
Всё равно ведь никто, никогда до меня не приедет,
И мне век вековать одному, без приличных соседей.
Даже, словом обмолвиться, силушку – не с кем потешить,
Был бы лес, хоть какой, так возможно нашёлся б и леший.
И Горынычам хода сюда, нет из сумрачной Нави,
Так за что же меня, Вечным стражем решил Он поставить».
Оглянулся округ, ан валяется сбоку от входа
Небольшая сума, или нечто, подобного рода.
Он ногой отодвинуть её, но, однако, без толку,
Словно глыба пред ним, и не думая более долго,
Хвать за толстый ремень сыромятный, воловий, и свитый,
Но, рывком от земли, – не сумел, и стоял как побитый.
Вновь в поклон перед ней, напрягая крепчайшие жилы,
Зубы в крошево сжав, прилагая последние силы.
И опять хоть бы хны, не подвинулась даже на йоту,
Ну, а сам Святогор, уж до крайности самой измотан.
Кровь на лбу запеклась, забугрились багровые вены,
Свет погас от напряга в очах, а в ушах глас Марены:
«Что ж ты, страж гор Святых, не по силушке всё-таки ноша?
Лучше эту суму я Микуле на пашню, подброшу.
Кто рождён от земли, тот и тягу земную осилит,
А хоробр богатырь, перед долей такою, – бессилен».
«Опочить, стало быть, уж приспичило времечко, вижу» –
И припал он к горам и остался средь них неподвижен.
Только слух долетел, на излёте своём запоздалый,
Что в Святых во горах, Богатырь есть статей не бывалых,
Мол, придёт его час, он проснётся и явится всё же,
Только время бежит, а его всё никто не тревожит.