В той стороне, с которой, как ни глянь,
Любая птица улетает к югу,
Где емким словом глухомань
Не трудно окрестить округу,
Я жил в предчувствии весны,
Особой среди прочих весен,
И плыли дни, прозрачны и ясны,
И каждый был по-своему несносен
Невыносимым сором из избы,
Неотвратимой пыткой межсезонья,
И гнули горы хмурые горбы,
И лес дышал смолой в прорез оконный.
А после снег, как манна, на поля
Ложился властно и лежал фатою,
И стыла подвенечная земля
В неясном ожидании покоя.
В той стороне, откуда как не рвись,
Ты в землю вбит и сам себе не властен,
Я клёном рос, тянулся кроной ввысь.
Я счастлив был, но что знал о счастье?
Я был причастен к таинству дождя,
К рожденью света и полету слова,
Но каждый день, в свой старый дом входя,
Я ждал иного, вечного иного.
Я был любим, но что я знал о том,
Когда во мне все рвалось прочь оттуда?
Рой пчел гудевший, как апрельский гром,
Мне пел о вечном ожиданье чуда.
А чудо было подле, но вовне,
Как дуновенье, легкое дыханье,
Вокруг меня, везде, но в стороне,
В глазах прохожих, в радости незнанья,
В молчанье звезд, в незыблемости сна,
В реке, несущей медленные воды…
Моя не наступившая весна,
Я не заметил твоего ухода.