Из цикла лихих девяностых
"Чернуха конца века"
За то, что счастье исковеркали,
ты выносила приговор
губной помадою на зеркале
так, чтобы сразу я не стёр.
Тёр зеркало со страшной силой я,
но все же вытравить не смог
слова «казнить нельзя помиловать»,
пожизненные, словно срок.
Так разминулся я с удачею
на много лет, а не на год,
и не остудит лба горячего
стекло холодное, как лёд.
Видать, до умопомрачения
искать мне ту, которой нет,
как в одиночном заключении
побег готовить много лет.
Когда ещё такое выдастся –
связать разорванную нить,
как будто из под стражи вырваться
и от погони уходить,
чтобы до головокружения
давить на газ на вираже.
А зеркало без отражения –
совсем не зеркало уже.
И пусть грозит расплатой страшною
мной одураченный конвой,
и пусть от зеркала упавшего
хрустят осколки под ногой,
успеть бы мне назло конвойному
связать разорванную нить –
твои слова сказать по-новому:
«Помиловать,
нельзя казнить».
Но на глухой стене
с досадою
перед ментовскою засадою
я напишу,
судьбу не зля,
тобой забытою помадою,
под пулями шальными падая:
«Казнить,
помиловать нельзя…»