Он ещё настолько завидно юн,
что предметы, которых коснулась его рука,
хранят агрессивность его парфюма
и нотки сладко-тонкие молока,
и чёткая вена в золоте у его виска
качает исправно, и стенка её тонка.
Он смотрит на мир в прицел оптический на носу
изломленном в драке, дерзит,
флиртует с каждой, в надежде подранить ту
самую. Вспыхивая легко, с трудом тормозит
и никогда не звонит,
предпочитая, чтобы звонили ему:
только так и лечится то, что болит под ребром.
Курит чуть больше, чем нужно тому,
кто хочет остаться жить, и искренне увлечён
психоанализом.
В его случае – это опасный расчёт.)
Вместо воды пьёт кофе, совсем не ходит пешком,
не любит зеркал, хотя сексуальность его равна аварии на АС
или гонкам по ледяной дороге с неисправностью в АБС,
и его пальцы уже насквозь пропитаны табаком.
Он только добрался до пика «Максимализм»
и на нём развевает флаг,
поглядывая, банально , но – сверху вниз
на сотни подобных носящих шапку по принципу «мономах».
Как любой из нас - в недавнем ребёнок – ещё жесток
и надменен, но
когда он смеется, можно всё
что выше простить ему, потому что мир сужается, попадает в его зрачок
и вьётся в нём, заведённый скулящий волчок.