СТИХИ ПОСЛЕДНЕГО ВРЕМЕНИ
НА СПУСКЕ
Как спицы колеса мелькают дни.
Велосипед судьбы уже на спуске.
И с колеи, увы, не сбиться – узкой,
Да и куда? – вокруг былого пни.
Душа к утратам стала привыкать.
Друзья уходят. С каждым годом – чаще.
И в памяти уже как в старой чаще
Меж сухостоя зелень не сыскать.
Не потому ли взгляд стремится ввысь –
Туда, где ноосфера ли, чертоги
Иль вечный храм – куда ведут дороги
Из бытия в божественную мысль,
Которой загорелось нас создать.
Зачем? Не знаю. Но узнать пытаюсь
Я семь десятков лет, и этим маюсь,
Поскольку быть – ещё не значит стать,
Ведь бытие и статус – не равны,
Хоть грань меж ними в волос толщиною.
Не зря пришлось рачительному Ною
Спасать всех тварей парой в оны дни?
Но вновь вернёмся к вечному нигде.
Там – и друзья, и помыслы, и чувства,
Всё то, что мной привнесено в искусство
И что внесу ещё я в суете –
Да, вслед своим утратам торопясь,
Покуда не порвалась паутинка –
Похожих душ незримейшая связь,
Покуда чувств не вытаила льдинка,
Внезапной влагой лишь туманя взор,
Едва свернёшь к былому разговор.
Что делать, если всё скупее слёзы?
Что делать, если кровь уже давно
Впиталась в землю, напоила лозы
И превратилась в терпкое вино?
Что делать, если спуск последних лет
Становится всё круче, всё опасней?
Что делать, если взгляд всё чаще гаснет,
Меж туч высоких не найдя ответ?
ДЕТСТВО
Детство моё – перелётная птица:
Я ухожу – а оно возвращается,
Давней тропинкой в сугробах искрится,
Снегом с задетых ветвей осыпается.
Детство моё издалёка струится –
С белых просторов России заснеженной,
Чтоб в азиатские долы пролиться
Вешней водою, доверчивой нежностью.
Детство моё – золотая криница
Бьёт из-под бед, что судьбой предназначены,
Из-под надежд, что делами оплачены,
Чтобы в сегодняшнем дне воплотиться.
Детство моё – перелетная птица:
Я ухожу – а оно возвращается,
Памятью сквозь мои годы струится,
Голосом мамы моей отзывается…
***
Ностальгия по прошлому душит нас, —
Все в нем кажется летним, простым.
Почему мы не плачем о будущем,
Почему мы о нем не грустим?
СТАРОСТЬ
Сегодня я циник и скептик.
Смешна беспризорная грусть.
Потешен судьбой моей сплетник,
Утешен завистник. И пусть.
В провалы безлунные улиц
Тоска завлекает бродить.
Мне в прошлом нашёптывал умник,
Как важно талант не губить.
И слушала я, холодея
В предчувствии вечной тропы,
На память людскую надеясь
В тупом лабиринте судьбы.
Писала высокие строки
О Боге, о светлой любви.
Но только прозренье не в сроки
Приходит однажды, увы.
Запутавшись в бедах и склоках,
В придуманных кем-то мечтах,
Как горные реки – в порогах,
Как тропки лесные – впотьмах,
Добралась до старости всё же,
Сгибаясь под тяжестью строк.
Не легче ли было без ноши
Тащиться на смертный порог?
***
Здоровье – погода,
Что мы заказать не вправе.
Сегодня природа
Вспухает, как на опаре,
И сумрачно солнце, как взгляд в роговой оправе,
И больше не веришь шальной зазывной гитаре,
И спутник внезапный – как фаллос в пиджачной паре,
И службы, и дружбы –
За жизнью твоей сафари,
И хочется хмари,
Но скучно остаться в баре,
И боль не утопишь в забытом хмельном угаре.
Погода – от Бога.
Всевышний – пастух в отаре –
Нам выдумал старость,
Подобно осенней гари,
Чтоб вовремя сбыться
Спешили любые твари,
Которых на свете спасают всегда – по паре.
Но даже породу
Мы выбрать, увы, не вправе.
***
День или ночь? – не знаю.
Да и узнать не тщусь.
Грусть – без конца, без краю,
Горькая, словно «пусть».
Слово пустое это –
Больше Вселенной всей –
Множится, словно эхо:
Хочешь – века засей
Или тысячелетья…
Хоть миллиарды лет!
Так из сердечной клети
Мы засеваем свет
Горечью, болью, блудом,
Прочим бурьяном бед, –
Словно ссужаем ссуду
Будням грядущих лет.
Только еще темнее
Заколосится блажь.
Вдоволь наевшись ею,
Все, что грядет, отдашь
За пустячок, безделку –
Этот минувший миг:
Хвост промелькнувшей белки,
Солнца живой родник,
Бьющий сквозь листья кроны
Прямо в твои глаза, –
Все, что ты проворонил,
Все, что вернуть нельзя.
***
Любовь? – как будто клещ
Вонзится в дух и плоть.
Да хуже – словно червь
Вгрызется в сердцевину!
И ты – уже не ты,
А вялый глупый плод,
И жизни всей в тебе
Уже наполовину.
Но почему же вновь
Так хочется – упасть,
Взорваться, опустеть,
Пожертвовать собою?!
Судьба моя – любовь.
Уж лучше в ней пропасть,
Покуда разум в клеть
Не заточил собою.
***
Как защитить,
О, как мне снег спасти
От гибели в разгар грехопаденья?
Он, тающий от нежности в горсти,
Не понимает, что ещё надеюсь
Его вернуть обратно, в рай небес,
Куда стремятся смертные усердно.
Об этом, впрочем, думать очень вредно:
Поймёшь, что жизнь – лишь выплеск,
а не всплеск!
ПИСЬМО В ПРОШЛОЕ
1.
Я положу в конверт осенний лист.
Его тебе доставит почтальон.
Моей нескладной шутке улыбнись:
Мой лист похож на лист других времен,
Что падал и кружился, как теперь,
Со всеми, кто беспечен, заодно,
И так же он стучал ладонью в дверь,
И так же он любил глядеть в окно, –
Приплюснув к стеклам желтое лицо,
Смотреть, как гаснет в комнате заря,
Как я на стук бросаюсь на крыльцо
И, задыхаясь, понимаю: зря…
2.
Подумаешь, – лист! –
То, что пришло из земли
И в земле растворится.
Быстрый, как лис,
Хитрый, – прикинется птицей,
Теплым лучом,
Неводом, солнце влекомым,
Вдруг на плечо
Ляжет ладонью знакомой,
Или письмом –
Старой поблекшей страницей –
Явится в дом,
Желтой тоской притворится.
ПРАВДА И ЛОЖЬ
Гола как сокол правда.
В наши дни
Ей поклоняться стало так немодно.
Остановись и пристальней взгляни
На жизнь свою, не ставшую свободной
От денег, от начальственных причуд,
От подлости, прикинувшейся дружбой:
Ложь победила.
Лжи неправый суд
Весь мир ведет дорогою окружной
В глухое пекло щедро-мнимых благ,
Как кур – в ощип.
Для лжи мы – просто масса.
Но лишь для тех у лжи кредит и блат,
Кто правдой – впрок, как золотом, – запасся:
На каплю правды – бочка лжи,
И вот,
Рецептом сим законы попирая,
В провидцы лжец отчаянный ползёт,
И мир ведёт к вратам, увы, не рая.
Ложь победила?
Ложь всегда хитрей,
Чем правда, что идет, не прячась, к цели.
Об этом знал еще гиперборей,
Но ложь и к нам в умы отыщет щели,
Лишь каплей правды сдобрив сплетней чан,
Накормит толпы эдакой бурдою,
Что старый вздор кокеткой молодою
В бессонницу вербует по ночам,
А днем опять – началом всех начал –
Ведёт всё те же толпы к палачам –
На баррикады, в тюрьмы, на майданы,
Рядясь в одежды правды безустанно.
Но правда, хоть и голая, – она
Тот самый свет во тьме безлунной ночи,
Тот самый путь, что к счастью всех короче,
И та звезда, что сердцу лишь видна.
ТАЙНА
Я судьбу эту всю проходила
В прошлых жизнях, сдаётся, уже:
Ни разлуки, ни встречи не милы
Ненасытной на знанье душе.
Дней мелькающих мелкие чётки
Узнаваемы до тошноты,
И мечты, как рыбацкие лодки,
Для внезапной таможни пусты.
Сны – банальны, но где-то за ними
Тайна скрыта, разгадка близка,
И повтор, мол, её не отнимет
Не задушит в объятьях тоска,
Ведь повсюду – намёки и знаки:
Лист упал или хрустнул ледок;
В сердце – боли внезапной атаки
И сомненья глухой шепоток.
Нет, – не хочется божьего рая
И в подземный не верится ад!
Жду – а, может, ещё я сыграю
Незнакомую роль невпопад? –
Чтобы вновь вопрошать через будни
Для чего, мол, явилась на свет?
Жаль, что знаю: ответа не будет
Оттого, что и тайны-то нет.
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
Проникнуть за все ограды
Молвы, кривотолков, славы:
Мне душу увидеть надо
Без пышной златой оправы,
Без лака, без лжи искусства.
Занятен сосуд, но всё же
Самой бы узнать – не пуст ли?
И чем напоить он может?
Водой или зельем мудрым,
Рождающим вмиг прозренье?
Надеждой судьбы беспутной?
Огнём? Или – ядом тленья?
С открытием медлить страшно:
Вдруг дух тот, сосуда пленник,
Спасителя ждать уставший,
В награду, как в искупленье,
Готовит ему, озлобясь,
По выбору – плен ли, казнь ли…
Так, тайно рождая робость,
И нас заточают сказы
В незримый сосуд, как в крепость,
Чтоб ждать нам извне спасенья.
Но, робости кроме, вредность
Вскипает во мне весельем:
Мне любо, рискнув, немедля
Всех джиннов пустить на волю!
У щуки просил Емеля
Лишь тёплую печь – не боле.
А мы при знакомстве первом
Открытия чаем мира.
Мечтанья роятся мимо.
А всё остальное – нервы.
ВЗГЛЯД
Весь двор зарос бурьяном, и уже –
Ни лада, ни покоя, ни уюта,
И дом – на дно ушедшая каюта,
И мысли все утоплены в душе.
В границах тела взгляду не дано
Существовать, как в отчине родимой.
Мы – странники, нас манит вдаль окно,
Мы есмь – вовне, хоть все проходит мимо:
Живём, как лист, что треплет ветр времён, –
Дождей, снегов и зноя отголосок.
И каждый в мир, как часть его, рождён,
И взгляд людской – лишь страннический посох.
***
Что печальней всего на земле?
Быстротечность пылающей жизни,
Что как уголь сверкая в золе,
Нас готовит с рождения к тризне?
Что дороже всего? Перечесть
Лет оставшихся хватит ли, право? –
И свобода, и память, и честь,
И мечта, и, конечно же, правда,
Радость творчества и бытия,
Первый шаг долгожданный младенца…
Для всего – лишь одна колея,
Никуда от наката не деться –
То поминки, то свадьба, то вновь
Умножаются семьи рожденьем.
Что такое – земная любовь?
Это мы – и полёт, и паденье,
Воскресенье и смерть на миру,
Что красна повтореньем в потомках.
Так живём – как сосёнки в бору,
И друг друга боимся в потёмках.
Что страшнее всего? Человек?
Зверь? Болезни? Утрата со взломом?
Страх? – тяжёлый и липкий, как снег,
Что с горы устремляется комом?
Что больнее всего? Отыскать
Боли крепче не сыщешь, чем эта –
Кровь родная, предавшая мать,
Вся судьба под сыновьим наветом.
Что важнее всего? Пережить
Боль и страх, и – любви не теряя –
Всех от чистого сердца простить,
Слившись с миром от края до края.
***
Лелею бессонные страхи.
Устали глаза от потерь.
Последние окна во мраке –
Свой миг выжидающий зверь.
Глаза его алчные смутны,
Нацелены в душу клыки.
Но слабости – даже минутной,
Дарить мне ему не с руки.
Проходят бессонные ночи,
Зато не проходит любовь,
И что-то подспудно пророчит,
Что встреча назначена вновь
С единственно милым на свете,
Что сердцу уставшему люб.
Внезапный предутренний ветер
Касается ласкою губ.
***
Беспросветная ночь, как гробница,
Над землей, что могу обозреть.
Желтых листьев безглазые лица
Равнодушны – закат или смерть.
Никакой за окошком погоды.
Туч не видно, и звезд – ни одной.
Будто в черном – по-вдовьи – природа
Вышла, дверь притворив за собой.
СЛОВО
Я ведь старше любого - на столько ночей,
В скольких я не сомкнула бессонных очей,
И насколько – невечное тело губя –
Торопила я время, что дарит судьба,
В каждой строчке сгорая почти что дотла,
Не печалясь, что прошлое – словно зола –
Облетает, шурша, за моею спиной,
Что взмывает душа –
Этот феникс хмельной, –
В пустоту, начиная всё будто снова;
Так на гареве всходит невинно трава,
Так младенец, убивший рождением мать,
Не сумеет вернуть это таинство вспять.
Жизнь, увы, – нерушимых законов печать,
За которые выпало всем отвечать.
Впрочем, я – о стихах.
Ведь не зря столько лет
Я ношу это странное имя – «поэт»,
Продолжая ненужные подвиги тех,
Кого в вечность отправил, угробив, успех,
Да и тех, кто, вкусив бесполезность тщеты,
Сам туда же ушел из тенет суеты,
Пустоты –
Кто в Елабуге, кто и в Москве:
Белый свет ни светлее не стал, ни новей,
Вечность всем отпустила ошибки, грехи,
Чувств костры погасив.
Но остались стихи.
Слово было вначале. И будет потом,
Когда смолкнет людской наш забывчивый дом,
Геростратов и гитлеров новых взрастив.
Станет мир наш золою.
Но – старый мотив:
Слово будет в начале каких-то миров,
Что наш ум и придумать сейчас не готов.
ТЕНЬ
Я – твоя ученица прилежная:
Я стараюсь молчать о любви.
Только сердце, как бабочка нежная.
Бьется в клетке – до звона в крови.
Тень твоя! – я тобою обронена
И твои очертанья храню.
Но себя я в ночи проворонила
На потеху всему воронью:
Разлетелась по свету несметно я,
Стала бабочкой, ветром, дождем
И зарей – неожиданно светлою.
Ты остался – лишь с тенью вдвоем.
***
Безнадежно угрюм и ясен
Профиль мой на стекле окна.
Что поделать – года не красят.
Ну, а мудрость – кому нужна?
Что могу я добавить больше?
Отблеск солнца решетит пол.
В душу мне, как сквозняк на площадь,
Взгляд скучающий ваш вошел,
Побродил, пошуршал в обрывках
Старых лавров, афиш, страниц,
На мгновенье мелькнул в улыбке
Лет тяжелых картавых птиц –
Словно все отпылало вовсе:
Пепелище, покос, стерня.
Бесконечной свободы осень
Подхватила уже меня.
НА СКЛОНЕ ЛЕТ
«На склоне лет у зноя плит
Не вспомним мы тех мест, где бьют нас.
Всему в ответ в большой дали
Шумит крылами наша юность»
Вяч. Шаповалов. 1966 г.
Ты знаешь, друг, а всё ведь помнится:
Паденья, слёзы, свет удач,
Хоть жарких лет промчалась конница
И нам отбой поёт трубач.
Не то, чтоб были мы злопамятны,
Но каждый камень под ногой
Сегодня лёг в незримый памятник,
Что воздвигался сам собой
Ночами долгими, бессонными
Под стрёкот «Эрики-делюкс»,
Где наши строчки эскадронами
И чувств, и мыслей мчали груз.
Под дых цензура поддавала нам,
Бросали близкие порой.
И пепелища, и развалины
Стихов – опять! – рождали рой.
Мы были, нищие, богатыми
Как Крез и даже как Мидас:
Всю жизнь со словом слово сватали –
Вот всё, что волновало нас.
Пикник наш, нет, не у обочины:
Наш путь с дерзаньем – монолит,
И крылья в общем-то не сточены
На склоне лет у зноя плит.