***
1 стр.
Проект Центра современного художественного перевода «Таврида» «Голоса Евразии»
2 стр.
Проект Центра современного художественного перевода «Таврида» «Голоса Евразии»
Редакционная коллегия:
В. М. Басыров (председатель),
М. А. Ахмедов,
О. В. Прилуцкая,
М. Г. Халилов
Общественная комиссия издания:
Хаметова Ханбиче Шихрагимовна, Народный поэт Республики Дагестан,
Кадимов Руслан Гаджимурадович, доктор филологических наук, профессор ДГПИ,
Абдулмуталибов Нариман Шамсудинович, кандидат филологических наук, доцент ДГУ
3 стр.
Фейзудин НАГИЕВ
ЗВЁЗДЫ СМОТРЯТ ГЛАЗАМИ ТВОИМИ
Лирика
Перевод с лезгинского
Симферополь
ДОЛЯ
2018
4 стр.
УДК 821.35
ББК 83.3(2Рос=Лез)
Н16
Н16 Нагиев Фейзудин Рамазанович: Звёзды смотрят глазами твоими. Лирика. Перевод с лезгинского. — Симферополь: ООО «Издательство “Доля”», 2018. — 96 с.
ISBN 978-5-6041432-0-9
ББК 83.3(2Рос=Лез)
Синопсис
Поэзия Фейзудина Нагиева отличается глубиной постановки этических и эстетических проблем, художественной достоверностью, зримой образностью, яркой метафоричностью и семантической многослойностью текста, что, делает её заметным явлением в дагестанской литературе в целом.
УДК 821.35
ББК 83.3(2Рос=Лез)
© Мамед Халилов — предисловие, 2018
© Михаил Крылов — перевод на русский язык, 2018
© Евгений Чеканов — перевод на русский язык, 2018
© Владимир Серов — перевод на русский язык, 2018
© Владимир Макуров — перевод на русский язык, 2018
© Магомед-Расул Мурсалов — перевод на русский язык, 2018
© Андрей Голов — перевод на русский язык, 2018
© ООО «Издательство “Доля”», 2018
ISBN 978-5-6041432-0-9
В оформление обложки использована картина «Шахдаг». Художник С. Сайфаддинов
5 стр.
БЛАГОРОДСТВО ЧУВСТВА
Лезгистан — страна лезгинов, древняя Албания, страна с героической, но трудной историей; земля воинов и созидателей, земля каменотёсов и садоводов...
Великий мыслитель востока Абу Рейхан аль-Бируни, очарованный прекрасными пейзажами и поражённый плодородием почвы и обилием её щедрот, называл этот край осколком рая на земле. И неудивительно, что эта земля ещё и колыбель замечательных талантов. Из века в век она рождает певцов и поэтов, учёных и богословов, которые своим творчеством и своими духовно-нравственными исканиями, нить к нити, ткут уникальный узор её истории и культуры, обычаев и традиций.
В мощную полифонию поэтического многоголосья, в последней четверти ХХ столетия, органично и полнозвучно влился и неповторимый голос поэта и учёного Фейзудина Нагиева. Влился, но не затерялся среди громких аккордов, трагической нотой возвышенной и прекрасной боли выделяясь в звучании оркестра.
Представленные вниманию читателя переводы лирики, в какой-то мере, пусть и не полно, как и все переводы, но всё же позволяют судить о причинах и глубине этой боли, и о пронзительно обострённом мироощущении лирического героя стихотворений Ф. Нагиева, талантливо переданное автором на классически безупречном художественном языке.
Три темы доминируют в поэзии Ф. Нагиева: тема Родины, тема любви и тема смерти. Столкновение именно этих трёх стихий в пытливом уме и в неравнодушном сердце и высекает искру его трепетной и совестливой поэзии.
Большой поэт, как выразитель духовных чаяний своего народа, не может не затрагивать своим творчеством наиболее болевые точки национального сознания. Ф. Нагиев весь оттуда, из тех сокровенных глубин, где под толщей бытовых напластований, зреет жемчужина национального духа, со всеми оттенками своих смыслов, ибо:
... Не может быть матери больше одной.
Лишь та, что вспоила тебя молоком,
С тобой говорила одним языком...
(«Мой язык». Перевод М. Крылова)
Судьба родины, в угоду геополитическим амбициям крупных держав рассечённой яростной саблей бурного Самура на две части, это и судьба самого поэта, пытающегося своим творчеством защитить единство народа, единство его языка и культуры от губительной фрагментации духа, вслед за разделением политическим.
Отсюда и горестный символ реки Самур — Срединной реки, обречённой стать рекой порубежной и делить своими водами неделимое — народ:
Река Самур — Срединная река,
Ты боль земли несёшь издалека;
С тех дальних гор, где твой сокрыт исток,
Ты с запада стремишься на восток.
О, если б эти воды унесли
Печаль тобой поделённой земли,
И море навсегда б принять смогло
То горе, что мне на сердце легло!
Мне кажется — бурливая вода
Не землю — сердце делит навсегда.
(«Река Самур — Срединная река...» Перевод М. Крылова)
Но человеку, покуда он жив, свойственна надежда на лучшее, более того, он и живёт лишь постольку, поскольку в нём теплится надежда. Не теряет этой надежды и поэт Ф. Нагиев, завещая читателям противопоставить безысходности смерти его антитезу — преемственность жизни и надежды!
...Гаргар-река пусть даст мне в изголовье
Свой синий камень с рокотом приветным.
И пусть цветы лезгинские с любовью
Самур покроют ситцем разноцветным.
Тогда на миг два берега сомкнутся,
И свет улыбок встретит праздник жизни...
Когда-нибудь счастливо улыбнутся
Все, кто ушли, тоскуя по отчизне.
(«Завещание» Перевод Е. Чеканова)
Поэтическое творчество Ф. Нагиева цельно и многогранно. Могучей силой стянуты его грани в единый кристалл, и сила эта — любовь, мерцающая в глубине и дробящаяся на гранях кристалла. Это и любовь к родине, и любовь к матери, и любовь к женщине, — это любовь к самой жизни и всему тому, в окружении чего протекает жизнь. Всей своей огромной любовью поэт противостоит бездушному прагматизму современного, насквозь коммерциализированного общества:
... Я люблю вас, о, горные сёла мои.
Но не улья пустые. Глядит исподлобья
Новый век и потоком своей нелюбви
С гор смывает людей, и дома, и надгробья.
(«Я люблю вас...» Перевод Вл. Серова)
Ещё одно свойство лирики Ф. Нагиева — благородство чувства, его чистота и не ангажированность, будь то в отношении тех, кто предал его:
«...Врагов и предавших меня — я простил.
И больше грехов не хочу брать на душу.
Живу только правдой, как, впрочем и жил.
Но, если хоть раз, я обет свой нарушу —
Пусть стану проклятием отчих могил!..».
(«Друзей, если есть и вино, и еда...» Перевод Вл. Серова)
или в непростых отношениях с любимой женщиной:
«...Спасибо за прикосновенья
И песню, спетую невольно,
За вздох и выдох вдохновенья...
Я взял лишь боль... И мне довольно.»
(«Как мысли души возносили…» Перевод Вл. Серова)
Конечно же, нелегко даётся поэту это благородство и мудрость чувства. Чередование пылающего огня и студёной воды закаляет столь амузгинского клинка. Так и с чувством: бурное кипение тёмной страсти, охлаждённое нравственной чистотой помыслов, рождает благородную сдержанность чувства и жертвенность во имя идеала:
... Прости мои грехи! Я, солнцем затухая,
Иду за горизонт. Мне некому светить.
Себя я не простил — я недостоин рая.
Святая ты моя, молю меня простить!
Пускай летят слова осеннею листвою
И, над тобой кружась, расскажут обо мне.
Как тяжело тоска! Костёр своей рукою
Во мне ты разожгла — и я сгорел в огне...
(«Прости мои грехи…» Перевод Вл. Серова)
С этой же позиции, позиции нравственного очищения, подходит Ф. Нагиев и к теме жизни и смерти, поднимаясь до высоты философского обобщения самой смысловой оппозиции: «Жизнь — Смерть», как этико-эстетического фундамента цивилизационного и личностного выбора, определяющего ценностные ориентиры социума. Особенно показательны в этом отношении два ключевых стихотворения по данной проблематике — «Два мастера» и «Красные помидоры».
Если в первом говорится о неизбежности, физиологической предопределённости жизни и смерти, как неизменном законе бытия всего живого и психологических аспектах нравственного выбора, продиктованного моральной необходимостью:
«... Был первый весел и со всеми дружен,
Он приходивших радостно встречал;
Другой скорбел, что тоже людям нужен,
И, разделяя горе их молчал...»
(«Два мастера». Перевод М. Крылова),
то, во втором — геолога, приехавшего на Колыму, где погиб его отец, для разведки месторождений полезных ископаемых, угощают помидорами, которые, ассоциируясь с кровью и плотью, приводят, в итоге, к нравственному прозрению человека:
... — На Колыме — и так, вдруг, чудо!
Нам бы на юге такой урожай!
— Чудо взялось, так сказать, ниоткуда.
Праха людского в земле через край.
Сочный кусок человеческим мясом
В горле застрял и мгновенно с лица
Гость изменился. Не ел ли он, часом,
Те помидоры с могилы отца?!
Дядя Георгий, бросайте работу.
Может, коронки с зубов мертвецов
Золото это.
Могилы... Без счёта...
Многие тысячи чьих-то отцов.
(«Красные помидоры» Перевод Вл. Серова)
В нагиевской философии жизни смысл человеческого существования определяется нравственным выбором индивида и безотносительностью этого выбора к внешним обстоятельствам, — всё должно исходить из внутренней потребности добра и жертвенности. В этом отношении автор продолжает гуманистическую традицию классической лезгинской литературы, традицию, заложенную великими предшественниками: Эмином из Ялцуга, Саидом Кочхюрским, Мирза-Али Ахтынским, Етимом Эмином, Сулейманом Стальским и блестящей плеядой более поздних авторов.
Поэзия Ф. Нагиева отличается глубиной постановки этических и эстетических проблем, художественной достоверностью, зримой образностью, яркой метафоричностью и семантической многослойностью текста, что, делает её заметным явлением в дагестанской литературе в целом.
Мамед Халилов,
член Союза писателей России.
Ф.Р. Нагиев. Автопортрет (1973 г.)
1. «Печально прекрасен мой сад…»
Любовная лирика
* * *
С рожденья я пред матерью в долгу,
И с этим долгом мне не рассчитаться.
Но как я в мир иной уйти смогу,
Чтобы в долгу пред этим не остаться?
1985
ДВЕ ШАЛИ
В своём сундуке, что железом обит,
Мать держит две разные шали.
Ту белую шаль — для веселья хранит.
Ту чёрную шаль — для печали.
Как мать в белой шали прекрасна лицом!
А в чёрной — седая от горя.
За чёрную шаль я с самим бы Творцом
Поспорил. Но с небом не спорят.
О, если б весь день и летала всю ночь
Лишь белая шаль, словно птица!
Но чёрную шаль мне не выкинуть прочь...
И с этим так трудно смириться.
1980
* * *
— Редеют наши сёла,
Дома тихи и голы,
Немало паутины,
Но не видать скотины.
А где лаваш духмяный,
Где базламач * румяный?
Буханку сами ешьте, —
Мать шепчет, как и прежде, —
Ни хара, ни тандыра **
Не сохраним для мира.
А где арба, где крики
детей? И где их лики?
— Ах, мама, мир всё краше,
И жизнь вперёд шагает!
— Сынок, за жизнью вашей
Народ не успевает.
1972
* Базламач — круглый хлебец из кислого теста
** Хар, тандыр — специальные печи для выпечки хлеба
* * *
С боков обмазан глиной
Наш казанок кипящий.
Наседки крик старинный
Твердит о настоящем.
Следит с плетня за нами
Кувшин, как ранний кочет.
Пар во дворе — клубами:
Наш мёд свариться хочет.
А мать, с шумовкой медной,
В подоткнутом халате,
Навар снимает пенный,
Вся в сладком аромате.
Повсюду — запах мёда...
И я от вас не скрою:
Найдутся у народа
Хешил и чул * зимою.
1972
* Хешил, чул — мамалыга (соответственно, из кукурузной и пшеничной муки)
* * *
Без устали крутится старая прялка,
И нити ложатся в мотки.
Работу откладывать бабушке жалко —
Так коротки стали деньки.
А нить всё бежит и тропинкою вьётся,
Лаская сухую ладонь.
Сгущаются сумерки. Песня поётся.
Трещит на поленьях огонь.
И, как на магнитную ленту, ложатся
Судьба и песня – жизнь на нить.
Господь, не позволь этой нити порваться!
Не дай темноте наступить!
1970
ЭЛЕГИЯ
Корни твои — и прочней, и сильней, тополь мой,
Мил тебе двор наш средь райских теней, тополь мой,
Я тут лишь гость, ты — хозяин всех дней, тополь мой,
Но холодок засквозил меж ветвей, тополь мой.
Низенький дом мой храня, в небеса упираешься ты,
Я, поскитавшись, вернулся — а здесь разрастаешься ты,
Только с тревогой смотрю, как средь туч возвышаешься ты,
Ты ж одноногий, — а ну как, устав, зашатаешься ты?
Тихо поёшь на ветру, и нежна твоя песнь, тополь мой,
Но не могу я уснуть, хоть и сладко мне здесь, тополь мой,
Ежели мама почует недобрую весть, тополь мой,
Песней своею покой помоги ей обресть, тополь мой.
Корни твои — и прочней, и сильней, тополь мой,
Мил тебе двор наш средь райских теней, тополь мой,
Я тут лишь гость, ты — хозяин всех дней, тополь мой,
Но холодок засквозил меж ветвей, тополь мой.
1977
* * *
Я люблю вас, о, горные сёла мои,
Что прилипли, как соты пчелиные к скалам;
Эти тропы, что знают истоки свои,
Эти реки хрустальные и перевалы!
Вверх по улочкам старым люблю я шагать
И собак узнавать по их лаю и вою,
И селян, всей душою ликуя, встречать,
И склоняться пред ними в ответ головою.
Я стесняюсь, невольно, одежды своей.
Галстук шею сжимает всё туже и туже.
Променял я просторы на пыль площадей.
Променял горный снег на столичные лужи.
И всё в мозгу моём мысль горит угольком:
Что дома не как прежде — стоят очень редко.
Но растут поселенья в долине, как ком,
Где история душит наследие предков.
Я люблю вас, о, горные сёла мои.
Но не улья пустые. Глядит исподлобья
Новый век и потоком своей нелюбви
С гор смывает людей, и дома, и надгробья.
1972
ТРИ ПЕСНИ
Он чист, как первый снег, листок бумаги белой.
Я песню первую о Родине сложить
Хочу — чтоб песня та пылала и звенела,
И мчалась, как скакун, во всю лихую прыть.
Но рассмеялся лист бумаги мне в лицо:
«От века мудрецы в мир дольний приходили
И песни лучшие о Родине сложили.
Что ты прибавишь к ним — случайное словцо?
Не будет ли пустой и тщетной речь твоя?..» —
…И скомканный листок швырнул с обидой я.
И взял я лист второй: давно томила сердце
Мне песня, что хотел о матери я спеть,
Чтоб в звуках песни той воскресла память детства,
И наши души вновь могла она согреть.
«Ты хочешь песнь пропеть, — листок мне прошептал, —
Но разве эту песнь мир до тебя не знал?
От века мудрецы в мир дольний приходили
И песни матерям прекрасные дарили.
Что можешь нового об этом ты сказать?» —
…И на пол полетел измятый лист опять.
И взял я третий лист. Давно в душе звучала
Песнь о возлюбленной… И я её спою,
Чтоб людям всем она о счастье рассказала,
И мир узнал любовь безмерную мою.
Но белый лист опять остановил меня:
«От века мудрецы в мир дольний приходили
И песни лучшие возлюбленным дарили.
К чему избитых слов пустая воркотня?
Нет, речь привычная бессильна здесь помочь!» —
…И этот я листок в сердцах отбросил прочь.
Но сердце вздрогнуло в груди от возмущенья:
«Живи, люби и пой, смелее и щедрей,
И людям отдавай огонь души своей, —
Ведь наша жизнь кратка, как слово, как мгновенье,
И вечная любовь нам вечно светит в ней.
Так кто же, как не я, взволновано и страстно
Расскажет о моей судьбе, мечте, любви?!...
Я верю, что любовь и смерти неподвластна.
И жизнь небесная сказала мне: «Живи —
И пой, пока в груди пылает с юной силой
Стремление служить стране своей родной,
Пой песнь о Родине,
о матери,
о милой
И о любви своей, высокой и святой!»
1982
* * *
Опадают цветов лепестки —
Не звездою — слезой со щеки...
Это юность уходит. Но крик
Не рождает душа в этот миг.
Как печально прекрасен мой сад
В эту пору, как солнца закат.
Но печали не вечны следы —
Встанет солнце. Взойдут и плоды.
Стихнет дождик и, как небосвод,
В сердце снова любовь расцветёт.
Снова радость придёт, а пока —
Облака на душе, облака...
1993
КОГДА БОГ СОЗДАВАЛ ЖЕНЩИНУ
И создал женщину Господь...
И в соблазнительную плоть
Вложил Природу, как в ларец.
Творец — на то он и Творец!
У солнца теплоту Он взял
И сам, как солнце, засиял.
У радуги — взял красоту,
У родника — взял чистоту,
У мака — нежность. У змеи —
Коварство. Лёгкой болтовни
Взял у лягушки. У горы —
Взял недоступность Он. Жары —
Взял в очаге своём. И взял
Росинки нежной идеал.
И правы, безусловно, вы —
Конечно — мудрость у совы.
И, камень взяв, в конце всего —
Отдал таинственность его.
И всё ж всего один момент
Он упустил. И комплимент
Для женщины — что ключ к ларцу.
За то — спасибо Мудрецу!
1973
* * *
На твои сомкнутые ресницы
То белы, то словно ночь черны,
Бабочки, как сказочные птицы,
Прилетают, освещая сны,
Или их крылами затеняя.
Бабочки по капле собирают
Слез твоих невинных жемчуга
И затем из снов твоих сплетают
Ночи, что белее, чем снега.
Но и чёрных дней плетут не мало...
1990
* * *
Ты за окном… Холодное стекло
Наш мир с тобой безжалостно разъяло…
Застыло время, что до нас текло,
И между нами, словно пропасть, встало.
Судьба моя! Ты пощади меня…
Пусть будет мне печально, тяжко, плохо,
Но я прощу — пусть не пройдёт и дня
Без взгляда милой, слова или вздоха!
1978
* * *
Плачут свечи, и воска слеза
Льётся медленно, стынет, что камень…
О, ответь — не твои ли глаза
В тёмном небе горят огоньками?
А бумага бела предо мной:
Ни строки, ни единственной строчки!
Одиночество — тёмной стеной,
Пустота без спасительной точки.
Свечи плачут. По мне? По тебе?
Тает свет их в неверности теней,
И со стоном в очажной трубе
Бьётся ветер — непризнанный гений.
Где, в какой неизвестности ты?
Я напрасно шепчу твоё имя…
И печально на мир с высоты
Смотрят звёзды глазами твоими.
1970
УХОДИШЬ ТЫ...
Уходишь ты, — к груди прижаты руки, —
По берегу, над кромкою воды,
А на сыром песке — следы разлуки,
Как будто горя нашего следы...
Уходишь ты, — и на плечах дрожащих
Колышет ветер шёлковый платок…
Мы оба в прошлом, оба в настоящем;
Грядущий день бесчувствен и жесток.
Уходишь ты… Мы этого хотели?
Кто виноват? Вини иль не вини,
Но сердце бьётся, словно в клетке, в теле,
Минувшего отсчитывая дни…
Уходишь ты… Ну, что же, — всё бывает!
Нам не хватило счастья для двоих.
Прибой морской следы твои стирает…
Но что в душе вот так же смоет их?
1972
ЗЕМФИРА
Цыганка смуглая… О, как прекрасна ты!
Ночь. Лето. Степь. Постелью нам — цветы.
Ты встретила меня как дождь земля…
Все тише треск сгоревшего угля.
А искры, те, что в небо поднялись,
Над нами тихо звёздами зажглись.
И табор, словно спящие холмы,
И в тишине одни с тобою мы.
И ты — созданье вольницы степной,
Как жаркий ветер, приносящий зной.
И от его невидимых лучей
Становится на сердце горячей.
И всё в тебе, иных желаний нет.
В моих объятьях солнца жаркий свет.
В моих объятьях сполохи зарниц,
И жжёт огонь из-под твоих ресниц.
Я обнимаю яркую зарю,
Как мотылёк в огне — в тебе горю.
Ночь коротка. Торопит утро нас.
Последних звёзд далёкий свет угас.
Одна лишь ночь смогла меня понять,
Но день идёт — любимою отнять.
О, утро зарождающий восток,
Зачем ты так бездушен и жесток?
«Зарю напрасно, милый, не вини.
Тебе лишь ночь, а вольной степи — дни…
Я без неё не проживу и дня,
Ведь степь мне мать, что родила меня».
Руки моей коснулась ты слегка.
Что говорит тебе моя рука?
«Рисунок жизни на ладони строг,
И линии её как сто дорог.
Расходятся и не сойдутся вновь,
Вот — жизнь твоя, а вот — моя любовь.
И нет с тобой дороги нам одной.
Прощай… И не суди меня, родной.
Твоя рука… Всё сказано на ней.
Любить тебя мне до последних дней.
Но крови зов не победить любви.
Не забывай меня и не зови…
Я ухожу, но я всегда с тобой —
Простором, ветром, далью голубой…»
1974
* * *
Неужто кто-то есть тебя прелестней?
Откуда ж ты, земная песня песней?
Проходишь мимо, сердце истязая —
И всё грустней оно, всё бессловесней.
Как подойти мне со своей мольбою?
Ведь тысячи тебя зовут судьбою.
О, нежная! Замедли шаг немного —
Не поспевает сердце за тобою.
Есть время солнца, есть ночное время
С его луной... А ты бываешь всеми.
Начну мечтать, но путаются мысли.
Я не султан. Ты тоже не в гареме.
Когда б у льва ты оказалась в пасти,
Я кинулся б спасать, дрожа от страсти.
Жаль, нет ни бури, ни дождя, ни града.
Сама одолеваешь все напасти.
Но с лаем вдруг бросается собака.
Как, мы пришли? Вон дом твой у оврага...
«Эй, пегий, фу!.. А ты беги, несчастный!»
Что ж, я спасён. Но как мне жаль, однако!
1986
* * *
Ты поцелуй мне должна, — так отдай поцелуй!
Сладкий и терпкий, медовый, как май, поцелуй.
Первый, второй и десятый... Но счёт ни к чему:
Пашню любви целиком орошай, поцелуй!
Губы от губ не отходят, игра за игрой.
Это клубника? Кизил? Отгадай, поцелуй!
Лунная ночь, ты подруга нам — скрой от людей,
Смолкни и длись, и продлится пускай поцелуй.
Звёзды над нами целуются тоже, взгляни,
Но только раз: в пустоту не роняй поцелуй.
Пьяной пчелою на маке, в дурманном огне
Пью твой нектар и шепчу: «Отдавай поцелуй!»
Губы потрескались наши, а души слились.
Ветром цветущей любви обдавай, поцелуй!
Мы должники друг у друга. В плену у тебя
Юный Фаиз... Так и быть, забирай поцелуй!
1992
* * *
Словно в седле бесподобном сижу я,
Весь опьянён... То дурман или мята?
Сладок и плод, и настой аромата.
Белые крылья взлетают, чаруя.
Резвый скакун! Но седок не уступит.
Запах подснежника ноздри щекочет.
Сладкая скачка кончаться не хочет:
Как на волнах, то возносит, то губит.
Скачет и скачет... То в высях летает,
То, приземляясь, еле-еле порхает,
То из удил, осердясь, ускользает,
То ускоряется, то замирает.
Сладко тут гибнуть и душам, и судьбам...
Сон наш разбит. И уже не уснуть нам...
2015
* * *
Не заставляй в тебя влюбляться снова.
Что сердцу твои прихоти сулят?
Пускай в душе сгорит мираж былого,
Мне всё равно, что пить, — нектар иль яд.
Не заставляй в тебя влюбляться снова.
Тебе ль не знать, что я другой, нездешний,
Что канет смех твой в ад моей тоски?
О, как же он обманчив, взор твой вешний,
Как все мои задумки коротки!
Тебе ль не знать, что я другой, нездешний?
Ревнуя бесконечно к юбке каждой,
Ты каждой песне радостной моей
Рвалась подрезать крылья, дух бесстрашный
Сковать замками окон и дверей,
Ревнуя бесконечно к юбке каждой.
Зачем мне душу рвёшь порой ночною?
Зачем ты веришь слухам обо мне,
Жжёшь письма, не отправленные мною,
«Грехи» мои считаешь в тишине?
Зачем мне душу рвёшь порой ночною?
2013
* * *
Как дивно пахнет сад. Жужжит пчела...
Постой, пчела! Ещё свежо преданье —
Неравная любовь — страшнее зла.
Любовь к цветку, поверь — одно страданье.
Как дивно пахнет сад. Жужжит пчела...
Как манит страстью чашечка цветка!
Как сладостно тонуть меж лепестками!
Любовь слепа. Но всё ж во все века
Всегда мы рады быть её рабами.
Как манит страстью чашечка цветка!
2013
Я СОЛНЦА СЫН, ТЫ ДОЧЬ ЛУНЫ
Я Солнца сын, ты — дочь Луны.
Как мы друг другу не равны!
Я свет люблю. Ты любишь ночь.
Ты — грусть. Я пошутить не прочь.
Как мы друг другу не равны!
Пришла весна. Кричат вокруг:
«Пора сомкнуть объятий круг!»
Мы день и ночь друг к другу шли,
Но ближе стать всё ж не смогли.
Пора сомкнуть объятий круг!
Ну, дай же руку мне свою!
Тьма на земле, мир на краю.
Есть по крылу с тобой у нас.
Пусть небо против — пробил час!
Ну, дай же руку мне свою!
Чтоб мы с тобою обнялись,
Сердца чтоб пламенем зажглись,
Чтоб вновь воскрес тот мир цветной
И наши ночи под луной,
Чтоб мы с тобою обнялись —
Давай! Взлетим! Пусть тает мгла.
Луной и Солнцем — в два крыла!
2000
* * *
— Как ты неприступна, чинара. Понять я
Хочу — для кого, к небу ветви воздев,
Свои бережёшь ты тугие объятья.
Ты песня. А песне положен припев.
И так отвечала чинара, тоскуя:
«У нас это в соках, у женщин — в крови.
И свежесть объятий своих берегу я
Для первой весны, как для первой любви».
1980
* * *
Это сон или явь — я не знаю.
Я по небу от счастья летаю
Над сияющими облаками,
Над волнистыми моря строками.
И лечу я с тобою, как будто,
Взявшись за руки, Млечным маршрутом.
А над нами — Вселенной страницы.
А внизу — только рыбы, да птицы.
Словно остров, мир не обитаем.
Мы взлетаем, летим, улетаем...
Этот миг может не повториться.
Эта ночь может вновь не присниться.
Я твой мастер, моя Маргарита!
Нам в бессмертие небо открыто!
Я искал тебя долго по звёздам...
Но любить — разве может быть поздно?
Только ночь, что нам кажется Раем,
Это сон или явь — мы не знаем.
28.07.2010
* * *
Мне не с чем красоту твою сравнить!
— Откуда ты? — хотел бы я спросить.
Но ты спешишь, мне сердце истязая.
И как теперь мне, бедолаге, быть?
Что говорить и подойти мне как?
Не трус, но страшно мне попасть впросак.
О, сотворённая из поцелуев,
Любовь моя, прошу, замедли шаг!
И день, и ночь в тебе растворены,
И солнца жар, и холодность луны.
Но как мне рассказать тебе, родная,
Что мы друг другу Господом даны!?
Тебя спасая, я в мечтах своих,
Со львом дерусь, сражаясь за троих...
Но ни свирепой бури нет, ни града.
К тому же ты сама не из трусих.
Я не искал твой двор. Судьба нашла.
И вдруг не пёс — само исчадье зла!
«А ну, стоять! Не трогать бедолагу!»
Как жаль не я, а ты меня спасла...
1986
* * *
Да погибнут мои поцелуи на шее твоей,
Словно славные воины перед глухими вратами!
За один только взгляд и за слово твоими устами
Чувства сердца готовы пожертвовать жизнью своей.
Ну, за что тебя Бог наделил неземной красотой?!
Мне твой взгляд ничего не принёс до сих пор, кроме боли.
Но ни прочь убежать, и ни глаз отвести я не волен.
И приходит печаль и молит её взять на постой.
Не тебя, а мечту о тебе я невестой привёл
В тихий дом свой и самые скрытые тайны доверил.
И, надёжно закрыв за собою и окна и двери,
Создал мир для двоих. И тебя посадил на престол.
Пусть летят времена, заметая меня сединой.
Чем слова мои — нет под луной ничего бесполезней.
Я уйду без следа. Но мечта жить останется песней,
И цветами любви прорастут поцелуи весной.
1974
* * *
Стали с тобой мы далёкие
Так же, как песня и стон.
Мысли мои одинокие,
Что колокольный звон.
Сердце печальное мается.
В горле — застрявший комок.
Пылью любовь разметается
На перекрёстках дорог.
2002
* * *
Посмотри на раненую птицу —
Как печален прерванный полёт!
Ей хотелось небом насладиться,
А разбилась о холодный лёд.
Я ли не подобен этой птице?
Погляди — вся выжжена душа.
Я взлетал, чтоб жизнью насладиться,
Лишь тобой, как воздухом, дыша.
Но зима разлук пришла и вот —
Между нами лёд. Холодный лёд...
1979
* * *
А ветер осенний листву обрывает
И жёлтую музыку грустно играет.
И листья, как письма, с ревнивостью мужа
Бросает он гневно в холодные лужи.
Но листья, подхвачены ветром разлуки,
Летят и уносят надежды и муки,
И вихрем разлуки — кружатся, кружатся...
Лишь небо и ветер — за что им держаться?
А вот и последний листочек печальный,
Как голос молитвенный, исповедальный,
Сорвался — и вьётся, и вьётся над клёном.
И жёлтая муза застыла со стоном.
И музыки нет над деревьями ныне.
Как в сердце, осталась она в сердцевине.
А я всё жду писем. Мученья изводят.
Я жду эти строки, в которых спасенье.
Всё жду их и жду. А они не приходят.
Быть может, их ветер развеял осенний?
1971
* * *
Как мысли души возносили…
Мы, наслаждаясь райским садом,
Слов о любви не говорили.
А просто были... Были рядом.
Спасибо за прикосновенья
И песню, спетую невольно,
За вздох и выдох вдохновенья...
Я взял лишь боль... И мне довольно.
1998
* * *
Пальцами роскошными ты взяла бокал,
Прозвенев колечками о резной овал.
О, царица нежная, ты в руке своей
Не стекло холодное — сердце мне согрей.
На любви настояны все напитки в нём.
Пригуби хоть капельку, запылай огнём.
Всё, что было, выпито. Больше нет вина.
Мною лишь не выпита только ты одна.
17. 11. 2004
* * *
Турчаночка моя! Ещё вина!
Сегодня мне с тобой так много пьётся.
Из ласк и вздохов сон волшебный вьётся.
Я пьян тобой, и мною ты пьяна.
Турчаночка моя! Ещё вина!
Твой поцелуй — что терпкое вино.
Моя душа горит под знойным взглядом.
Ты можешь кубок мой наполнить ядом —
Жить или умереть — мне всё равно.
Твои уста — что терпкое вино.
Пусть этой ночью будет не до сна,
Пусть утром ждёт любовное похмелье —
За миг любви мы пьём сегодня зелье
И осушаем жизнь свою до дна.
Турчаночка моя, скорей вина!
21. 05. 2008
* * *
Мне сон был вещий: дни мои летели,
Гонимые непрошеной тоской,
И женщина другая у постели
Тревожно лоб мой трогала рукой.
И вот её, сквозь солнечные нити,
Уже не в сновиденьях вижу вновь —
Прекрасную царицу Нефертити,
Вдохнувшую в меня свою любовь.
2000
* * *
Зачем к твоим дверям мне ключ,
Когда я — песня, солнца луч.
И только ты зажжёшь свечу —
К тебе я ветром прилечу
И тенью стану на стене,
И ляжет тень твоя во мне...
Лишь ты и я — мы две свечи,
Горящих нежностью в ночи.
1995
* * *
На самой макушке — черешня сухая.
Казалось, вчера только спелой была
И, краской румяной надменно играя,
Она недотрогой по саду слыла.
И солнце её целовало лучами,
Заря по утрам умывала росой.
Она вся «горела» и, даже, ночами,
Казалось, светилась своею красой.
И, пряча кокетливо алые щёчки,
Под зонтик из листьев ныряла в жару.
И вольные птицы в такие денёчки
«Гуляли» на дереве, как на пиру.
Сорвать себя с веток она не давала.
И трижды со смехом черешня-краса
Признанья в любви к ней мои отвергала.
О чём же теперь ей молить небеса?
Сорвало все ягоды ветром нездешним,
И смыло холодным потоком воды...
Из косточек новые встанут черешни,
И, может быть, слаще их будут плоды.
2006
* * *
Ты с каждым днём становишься роднее.
О, поздняя любовь, оставь меня!
Я старше стал и, значит, стал мудрее.
Я думал, в сердце больше нет огня.
Засохнет дерево — его срубают.
Душой я высох, но взошёл побег.
Не верилось, что чувства умирают,
И вот я вновь — влюблённый человек.
Ты, просто совершенна! Идеальна!
Душой тебя впитал я, как бальзам.
Как два ручья, мы встретились случайно
И течь теперь одной рекою нам.
Что нам дано — ни много, и ни мало.
А жизнь, она — любовь, и ад, и рай.
Ещё одною тайной больше стало.
Храни её, судьба, оберегай!
Наш мир поднялся над людской молвою.
Твои глаза, как Космос, глубоки.
Две ароматных дыньки предо мною...
А за окном воркуют голубки.
12. 12. 2004
* * *
А день не с зари — начинается с женщины.
Вот так же день новый приходит в раю.
По жгучим глазам, что мне небом завещаны,
Настроил я нежную лиру свою.
Во взгляде её я тону, как в надежде,
И веру мне в сердце вселяют слова.
Как кружится женщина в белой одежде!
Как кругом идёт от неё голова!
Живу лишь мечтами о ней согреваем,
И в тысячах глаз я ищу её взгляд.
И день вместе с нею становится раем.
И день без неё превращается в ад.
2000
ПРОСТИ МОИ ГРЕХИ
Причин, чтоб всё вернуть, уже не нахожу я.
Твоих упрёков снег кружит над головой.
Назад возврата нет. Зачем же я, тоскуя,
Украдкою смотрю на тонкий профиль твой.
О, как я был не прав! От ревности сгорая,
Я не сумел любовь в душе твоей сберечь.
Звезда зажглась в ночи. За ней зажглась другая.
Но свет былой любви уже нам не зажечь.
Прости мои грехи… Я, солнцем затухая,
Иду за горизонт. Мне некому светить.
Себя я не простил — я недостоин рая.
Святая ты моя, молю меня простить!
Пускай летят слова осеннею листвою
И, над тобой кружась, расскажут обо мне.
Как тяжела тоска! Костёр своей рукою
Во мне ты разожгла — и я сгорел в огне.
Нет на земле души, чтоб как моя страдала.
Все мысли о тебе, о мой священный грех!
Я трудных исходил путей-дорог немало.
Но путь моей любви — мучительнее всех!
2006
* * *
Ты ушла от меня
в вышину неземными путями.
Чёрной лапою смерть
сорвала беззащитный цветок
И приходит ко мне,
и, царапая сердце когтями,
Хрипло шепчет про то,
что я в жизни совсем одинок.
Я её не гоню.
На земле под небесною кручей
Не найти мне теперь
в этой жизни подруги верней.
Ведь никто, чем она,
не сумеет поведать мне лучше,
Как быстрее пройти
расстоянье к любимой моей.
Как же пусто в душе!
Безысходной сиротской юдолью
Плачет ветер в горах,
завывая на все голоса.
И, как чаша вином,
Вся земля наполняется болью.
И летит эта боль,
заполняя собой небеса.
1970
* * *
Тебя я видел только в сновиденьях.
Но, что ты есть — сомнений нет ничуть.
Но, где ты, снов живое воплощенье?
Как отыскать к тебе заветный путь?
Мне не страшны любые расстоянья —
Я их смотаю в небольшой клубок.
Ты лишь дождаться дай мне обещанье,
Сколь ни был я немыслимо далёк.
Тяжёл мой путь, и в кровь избиты ноги.
Но, всей душою образ твой любя,
И день, и ночь иду я по дороге,
Не ведая — к тебе, иль от тебя.
1977
* * *
Как в саду потемнело от туч, посмотри:
Отчего полумрак нам милее зари?
Посмотри: на земле поцелуи дождя
Воскрешаются к жизни, цветами всходя.
Мы, два сердца в разлуке, сегодня сошлись
И цветами любви над землёй вознеслись...
Это туча все беды, твои и мои,
Собрала и дождём донесла до земли.
Посмотри: на земле поцелуи дождя
Воскрешаются к жизни, цветами всходя.
1972
* * *
Вечны ли небес святые дали
И листва осенняя в печали,
Солнце в золотой и жаркой шали —
Вечно ли всё это на земле?
Вечны ли весенние просторы:
Перелески и поля, и боры,
И блестящие снегами горы —
Вечно ли всё это на земле?
Вечны ли любовь и состраданье,
И стоять за честь свою желанье,
Всё вокруг, всё божье мирозданье —
Вечно ли всё это на земле?
1968
* * *
Край неба ночного с востока зарёй
Забрызган, как соком граната.
И утренний ветер, что спал под горой,
Взлетел и помчался куда-то.
И девице красной в багряный подол
Упал первый луч, как ребёнок...
И алое солнце взошло на престол,
Поднявшись из красных пелёнок.
1969
* * *
Я сердце отдал тебе в первый же вечер.
Его, как игрушку, ты в руки взяла.
Но благословил я и день нашей встречи,
И ночь, что свидетелем тайны была.
Дыханьем своим в холода согревая,
Тебя называл я своею судьбой.
Но ты, как игрушкою сердцем играя,
Лишь звонко смеялась в ответ надо мной.
Ты в душу мою напустила тумана
И не разглядела просторы её...
Но образ твой стал для меня талисманом,
И стало молитвою имя твоё.
1979
* * *
Тихо тает лето, лето тает,
Пламенем рябиновым горя.
С нетерпеньем осень ожидает
У порога время сентября.
Имя милой на ковре цветочном
Я читаю на закате дня.
Имя милой на небе полночном
Начертают звёзды для меня.
Тихо тает лето, лето тает.
Капают на сердце слёзы свеч.
Если б знала ты, как не хватает
Мне сейчас и губ твоих, и плеч...
Не жалей, что лето догорает —
У него бессмертная душа...
На свирели тростника играет
Тихий ветер в мётлах камыша.
1980
* * *
Ветер листья сорвал с гибких веток.
Что ж, чинара, всему есть свой срок...
И летит, как письмо без ответа,
Над землёй пожелтевший листок.
Убран яркий наряд. И тревожно
Лист последний на ветке дрожит.
Удержать его разве возможно?
Ветер дунет — и он улетит.
Что поделаешь?.. Время паденья,
Как и взлёта — нам свыше дано.
Пьём мы дни свои до опьяненья,
Только это смертельно вино.
И есть в каждом листке начертанье
Дня рожденья и смерти пора.
От цветения до увяданья
Жизнь, похоже, лишь — злая игра.
Но деревьям не жаль позолоты,
Этих листьев последних и дней.
Их швыряют они, как банкноты,
Перед тризной осенней своей.
Ну, а дальше — зима. Одиночество
Бросит скатертью снежную шаль.
Ах, чинара... Ах, Ваше Высочество,
Что сулит нам туманная даль?
Что скрывать — не люблю эту пору я...
А метания веток твоих
Так сродни той невесте, которую
Перед свадьбою бросил жених.
1969
* * *
Как же быстро они пролетели
Эти дни, где мы были вдвоём.
Лишь грустить нам осталось о том —
Как же быстро они пролетели.
Дни разлуки, как море и в нём
И ни острова нет, и ни мели.
Как же быстро они пролетели
Эти дни, где мы были вдвоём.
1972
* * *
Божья коровка, лети же скорее!
Хватит тебе по ладони кружить!
Мне на земле без любви не прожить.
Божья коровка, лети же скорее.
Где-то есть крыша. Под ней, может быть,
Встречусь я вскоре с любовью своею.
Божья коровка, лети же скорее!
Хватит тебе по ладони кружить!
1972
* * *
Льётся свет лучистый с вышины,
Разливаясь молоком в лугах.
На ладонях ночи лик луны,
Как лаваш у матери в руках.
1982
* * *
Все женщины мои, что прежде были,
Вокруг меня ограды возводили.
Да только лазов было в них не мало...
А ты заборы городить не стала,
Тем самым, дав мне крылья для свободы...
И потерялись тайные проходы.
1978
ТЫ РАЗНАЯ
Ты разная: изящная, красивая,
То слабая, то с неземною силою…
То лето, то зима искристо-белая,
То сладкая, то вишня недоспелая…
Ты можешь быть и розой, и подснежником…
А я — с тобою рядом — только грешником!..
1980
САД
В тумане влажном грустен этот сад,
Но сладок нам той грусти аромат.
А поцелуи дождевой воды,
Гляди, как превращаются в цветы!
Опять мы вместе вторим небесам,
И грудь моя — кувшин твоим слезам.
Сошлись на небе облака разлук
И вылили дождями влагу мук.
Мой поцелуй упал в румянец щёк,
И распустился на щеке цветок.
1972
* * *
Хранят ли губы память о любви
И поцелуев робкую отвагу,
Когда друг друга, словно голубки,
Мы впитывали сладостно как влагу?
О, память, как разлуку не зови,
Ты всё равно сгущаешь краски жадно.
А губы лишь мечтают о любви,
Вернуть последний поцелуй обратно.
И по ночам под светом звезд и лун
Я вспоминаю одержимость страсти.
Зову тебя, как звал Лейли Меджнун,
Ища последний поцелуй в пространстве.
Что под луной без устали колдуя,
О сладкой ночи шепчут на ветру.
Как с губ твоих губами я сотру
Благоухающие лепестками поцелуи…
1992
Я, ТЫ, СОЛНЦЕ И ЛУНА
На середине Неба и Земли,
Мы ждём друг друга от людей вдали.
Свидетели нам — солнце и луна,
Ты краше всех, ты лучше, ты одна.
От красоты, которая цветёт,
Луна на убыль медленно идёт.
И просит, чтобы вовсе не истлеть,
Тебя под ключ на время запереть.
Ты ярче света, горячей огня,
У солнца та же просьба для меня.
Оно боится мысль в слова облечь,
Себя о красоту твою обжечь.
И просит, чтобы вовсе не сгореть
Тебя под ключ на время запереть.
И днём и ночью ты всегда со мной,
Желанная и солнцем, и луной.
Ты — небеса! Души моей оплот,
Ну а любовь — бесценный кислород.
Гори любовь! Пусть бодрствуют без сна
От зависти и солнце, и луна!
1995
* * *
И опять я брожу в печали
По местам наших встреч с тобой.
Песни радости отзвучали,
И просторы молчат тоской.
И косцы в зарёвом сиянье,
В этот утренний звонкий час
Косят травы на нашей поляне,
Травы, что укрывали нас.
А цветы, опадая, шепчут,
Что уже не найти твой след,
Что тебя, навсегда ушедшей,
Больше нет,
больше нет,
больше нет…
1970
2. «Срединная река — и песня, и стон…»
Гражданская лирика
МОТЫЛЁК
…А он летит — и бьётся с болью страстной
В окно, отринув, сумрачную тишь.
— Куда ж ты рвёшься в дерзости напрасной?
Ведь ты на лампе попросту сгоришь.
— Открой окно, открой же, умоляю!
Какое счастье — поцелуй огня
Почувствовать — и вспыхнуть, умирая…
Нет большего блаженства для меня!
И вот в окно, любовью ослеплённый,
Ворвался он — и бросился в огонь.
И через миг, огнем испепелённый,
Обугленный упал в мою ладонь.
…Меня как мотылька сквозь все преграды
Судьба всегда к тебе одной вела.
И я бы счастлив был, моя отрада,
В огне любви твоей сгореть дотла!
1970
ДЕВУШКИ КУРУША*
(Ответ на «Женщины Куруша» Николая Тихонова)
Я не бывал тут прежде. Плечи сдвинув,
Стояли горы, словно в обороне.
Мы вышли из машины, рты разинув:
Здесь пять вершин! А мы — как на ладони!
Я вниз глядел со склона Шалбуздага,
Весь шар земной в подножье обнаружа.
— Эй, не туда ты смотришь, бедолага,
Поближе глянь — вон девушки Куруша!
Я был сражён, увидев эти горы,
Но онемел, как в первый день творенья,
Едва заметив солнечные взоры
Чудесных дев высокого селенья.
Та в туфельках; в сапожках та, другая;
Отбрасывая косы каблуками,
Идут. В сторонке юноши, вздыхая,
Стоят. А в сердце жгучей страсти пламя.
Чтоб стать достойным этой лани нежной,
Мечом громовым ты владеть обязан,
Парить под солнцем в вышине безбрежной,
Орлу подобно, в небе над Кавказом.
Со скачек воротившись, у порога
Из пиалы пить негу вожделенно
И, волны чувств на ключ закрыв до срока,
Уметь затем пьянеть от них мгновенно.
Искать цветы над горною рекою,
Дарить любимой все свои богатства,
И, повторяя имя дорогое,
В земные сны годами погружаться.
Идут, как лани гордые... А следом —
Мужская страсть летит сквозь стёкла окон.
О, если б горцу Бог терпенья не дал,
Она б снесла все стены ненароком!
И как иначе? Местные горянки —
Что гурии... Здесь каждая девица,
Не потеряв ни стати, ни осанки,
На облако вдруг сядет — и помчится.
Поднимет брови взмахом соколиным —
И чудный рай на землю вдруг вернётся.
Сокрыт кремень в молчании старинном,
В зрачках бездонных дремлют искры солнца,
Со спелых губ летят улыбки лету...
Что ж, проводи их возгласом печальным:
«Таких красавиц в мире больше нету,
В Баку, в Тифлисе, в Истанбуле дальнем...»
Они не белоручки. В жизни сельской
Любой изъян заметят быстрым оком.
И облака, как клочья белой шерсти,
Вмиг выметают метлами из окон.
Считают ночью звезды; воду носят
И ткут ковры из солнца, — столь искусны.
Имён любимых вслух не произносят,
Лишь в песнях нежных выражают чувства.
Но в их бесстрастье — паводок таится:
Они подобны диким кобылицам,
Желающим любимым подчиниться,
В кипящей страсти разом раствориться!
2002
* Куруш самое высокогорное селение в Европе (высота над уровнем моря 2560 м).
СУД СОВЕСТИ
У всех у нас один Судья.
Доживши до седин,
Хочу добиться права я,
Судить себя один.
Как в зеркале, отражена
Вся жизнь. На склоне лет
Увижу, праведна ль она, —
Иль, может быть, что нет?..
И совесть смотрит на меня;
Её суровый взор,
И защищая, и виня,
Выносит приговор.
Она спокойна и тверда,
И беспристрастен суд;
Здесь ни заслуги, ни года
От кары не спасут…
И приговор пусть будет строг:
Суди иль не суди, —
Я свой заканчиваю срок,
И вечность — впереди…
1984
* * *
С землёю схож рисунок наших лиц:
Глаза-озёра смотрят из глазниц;
Оврагами морщины рассекли
Нам лоб, как грудь иссохшую земли;
От жизни многотрудной и лихой
Лицо как перепахано сохой, —
И эта нива, что родить должна,
Принявшая надежды семена…
Лишь осень жизни сможет дать ответ:
Получим урожай мы или нет,
И хватит ли для всходов тех тепла,
Что наша кровь по жилам принесла?
А слёзы — влагу нужную дадут,
Иль ливнями посевы изведут?..
Не потому ль земле подобны мы,
Что станем ею за порогом тьмы?
1984
МОЙ ЯЗЫК
Язык моей древней Албанской земли,
Века и народы венок твой сплели, —
Венок необычный: слова, как цветы,
Создали величье его красоты.
И каждое племя, наречье, село
В тот дивный венок своё слово вплело;
И каждый язык, как бы ни был он мал,
Почётное место в венке занимал.
В нём вечная слава лезгинской земли,
Бессмертье сына её — Шарвили;
Он так непокорен, велик и могуч,
Как гордый Шахдаг средь ущелий и круч.
Рычание рыси и клёкот орла,
Язык мой, природа тебе отдала;
Вливались в тебя, как в большую реку,
Слова языков — ручеёк к ручейку.
Ты вечно сияешь, подобно заре,
Над древним Шарваном, Кубой и Кюре.
Ты голосом матери в песнях звучал,
С её колыбельной мне люльку качал.
Тобою со мной Сулейман говорит,
И в слове Эмина огонь твой горит.
Словами своими в тяжёлые дни
Крепил ты мой дух. Помогали они
Мне выстоять в горе. Ты щит мой и меч,
Мне данный народом, чтоб правду беречь.
Иные тебя предавали, — но всё ж
Тебя не сломили ни подлость, ни ложь.
Тебя принижая, мечтали они
В почете и славе прожить свои дни.
Кто помнит теперь их, ушедших в века
Без чести, без имени, без языка?
О, вы, что язык свой забыли родной!
Не может быть матери больше одной.
Лишь та, что вспоила тебя молоком,
С тобой говорила одним языком.
Её ли забыть, и простить ли того,
Кто предал язык и унизил его?
И если забуду — о, пусть я тогда
Исчезну, как гунн, не оставив следа!
1982
* * *
Река Самур — Срединная река,
Ты боль земли несёшь издалека;
С тех дальних гор, где твой сокрыт исток,
Ты с запада стремишься на восток.
О, если б эти воды унесли
Печаль тобой поделенной земли,
И море навсегда б принять смогло
То горе, что мне на сердце легло!
Мне кажется — безмолвная вода
Не землю — сердце делит навсегда.
1981
СТИХИ, ПРИШЕДШИЕ В БРЕДУ
То становлюсь я меньше муравья,
То превращусь в просторы неба я.
То эхо в пустоте моей звенит,
То целен я и крепок, как гранит.
То полон я бессмысленных идей,
То я набат, сзывающий людей.
То болен всеми хворями Земли,
То плавлюсь, как часы с картин Дали.
Рождённый в муках, помню первый крик,
И свет, что вспыхнул, словно молний блик.
Мне в руки неокрепшие вложил
Создатель меч, чтоб я достойно жил, —
Из языка сковал он этот меч,
Чтоб мог я словом истину беречь.
Где больше правды — в яви иль во сне?
Где слово, закалённое в огне?
Исхожено дорог немало мной,
И бьёт Пегас копытом за спиной.
Тревожу ль мир присутствием своим —
Иль, может, сам оберегаем им?
В раздумье я стою на полпути…
Скажи-ка, ветер, как свой путь найти?
1983
* * *
Человек — только точка одна
На карте Вселенной…
В бесконечности
вспыхнет она
И исчезнет мгновенно.
И от этого
в дальних мирах
Ничего не случится!
Боль,
как искра, прорвётся сквозь мрак.
И в пространство умчится…
1980
* * *
То время мчится как стрела,
То тащится арбой.
Ах, если б жизнь моя была
В ладу сама с собой!
Вот нива зреет, но зерно
Посеяно не мной.
Вот счастье мчится, но давно
Не я с ним, а другой.
Казалось на гору взойти,
Вот здесь и жизни суть.
Но снова горы на пути,
И снова нужно в путь.
1970
ДВА МАСТЕРА
Два мастера в одном ауле жили.
Их люди чтили, — только к одному
Они всегда с улыбкой приходили
И грели душу радостью ему;
К другому — шли, исполнены печали…
А мастер, — точно он всему виной, —
Взгляд отводил, когда глаза встречали
Тех, чьи родные в мир ушли иной.
Был первый весел и со всеми дружен,
Он приходивших, радостно встречал;
Другой скорбел, что тоже людям нужен,
И, разделяя горе их, молчал.
Ну, а когда Творца молить случалось,
То каждый у него просил своё:
Один — чтобы работа не кончалась,
Другой — чтоб вовсе не было её…
Так день за днём тянулись вереницей,
А за годами шли и шли года…
И мастерство невидимой границей
Их судьбы разделило навсегда.
Они искусны оба были в деле,
Тот и другой аулу нужен был.
Весёлый мастер — делал колыбели,
А грустный мастер — камни для могил.
1984
ЗАВТРА
Жизнь заново начну я с завтрашнего дня.
Всем напишу, кто ждёт ответа от меня;
На помощь ближним завтра я приду,
И завтра целый день с любимой проведу.
Строку заветную я завтра отыщу,
И от неправды правду защищу,
И песнь сложу, чтоб пел её народ.
Назавтра много у меня забот…
Но заскрипела дверь, и Смерть вошла моя:
— Пошли! Нет времени на завтра у меня!
1985
* * *
И будет день, наверняка,
Настанет власть империй.
Словам чужого языка
Традиции мы вверим.
И царь нам будет, кто жесток,
И дух наш будет смирен.
И в этот день, о, дай мне Бог,
Не жить в подлунном мире.
1985
СИМУРГ
Алибеку Фатахову
Симург* прекрасный, вечно молодой
Рождается в сиянии рассвета.
Он солнца шар вздымает над волной,
Пожаром алых крыл обняв полсвета.
Вечернею порой он из скалы
Могучим клювом искру высекает.
И в том огне, сверкающем средь мглы,
Самозабвенно вновь и вновь сгорает.
И день, вместивший жизни торжество,
Конечно, стоит целой жизни бренной…
…Завидую я щедрости его
И жизни, словно молния, мгновенной!
1981
* Симург — птица феникс.
ЯРАН-СУВАР *
На место облачных отар
Гурты лучей сгоняют вёсны.
Лети, струись, лугов нектар —
Ведь месяц Яр весну принёс нам!
Гул голосов и звон подков:
Пришла весна — Яран-Сувар!
Пылает в небе алый шар,
И от звенящих родников
Летит молва — Яран-Сувар!
Крылатый луч, скорее к нам,
Освобождай от зимних чар!
Неси орлиным племенам
Огня и света щедрый дар!
Лети, пылай, Яран-Сувар!
Пускай узнает млад и стар
Твоих костров священный жар!
1977
* Яран сувар — праздник Солнца, праздник весеннего равноденствия у лезгин с 21 на 22 марта.
* * *
Курись, моя трубка! Дымись, головня!
Рождайся, огонь, в очаге у меня!
Снимаю с невольников-дум кандалы —
Тепло наконец согревает углы.
И вот заструилась сквозь пальцы судьба
И время пылает в бесстрашных речах.
Дом счастлив, покуда дымится труба,
И хворост бросаю я в отчий очаг...
Мечты!.. Сколько лет я копаюсь в золе —
И ни уголька не нашёл для огня!
Мечи наших предков ржавеют в земле.
Отчизна, к какой же мы вере придём,
В разорванных душах надежду храня?
...Умою лицо твоё думой-дождём...
1987
* * *
Украсил сердце я друзьями
И, как цветы, как дивный сад,
Они вросли в него корнями
И источают аромат.
Я садом горд. И пусть невольно
Друг словом, как шипом кольнёт —
Стерплю, как ни было бы больно,
Прощу — и рана заживёт.
Но, если сердце покидает
Внезапно кто-то из друзей —
Болит душа, не заживает
И с каждым днём болит сильней.
2002
* * *
Сердце, сердце — маленькая пташка,
Что ты робко ёкаешь в груди?
То рыдая, то вздыхая тяжко,
Что за беды видишь впереди?
Или это нож судьбы бедовой
Неустанно до крови скоблит?
Или это чьё-то злое слово
Ядовитой раною болит?
Сердце, сердце — милая ты птаха,
Ну, какой в тебя вселился бес?
То взмываешь в небо ты без страха,
То, подчас, бросаешься с небес.
Мне ль не знать про все твои печали —
С виду ты здорово, может быть,
Но тебя так часто предавали,
Что устало ты... Устало жить.
Брось, сердечко! До седых волос я
Дожил, но успеть ещё хочу
И стихов своих собрать колосья,
И зажечь для путников свечу...
Бейся, сердце! Флейтою по свету —
Прозвучи! Ещё не пробил час.
Допоём, что было недопето.
Ну, а горя хватит и без нас.
1991
ПОЭЗИЯ, ЛЮБОВНИЦА МОЯ
— Я умоляю — только не бросай!
— Твои устал я слушать небылицы.
Такой, как ты, блудливой кобылицы
Благословенный наш не видел край.
— Ты стереги получше — убегу!
Пусть Бог уйдёт, и пусть уйдут собратья.
Люби меня одну и за объятья
В тебе я вдохновение зажгу!
— Поэзия, любовница моя!
Тебе ли не служил я эти годы
И шёл на помощь через непогоды,
Когда глумились над тобой «друзья»?
Опять припала ты к груди моей.
Из тысяч муз тебя я выбираю!
Что ждёт нас впереди я не гадаю.
Веди меня дорогою своей!
Ты вновь уходишь... В ночь — как в никуда.
И тихо нимфы вытирают слёзы.
За жизнь свою я так устал от прозы.
Ты возвращайся. Жду тебя. Всегда...
2002
* * *
В час жаркий в чайхане сошлись поэты.
Тень падала на них от пышной кроны.
Читал один поэмы и сонеты.
А на верху горланили вороны.
Поэт замолк и полон был величья.
Собачий бред!.. Но скажет кто об этом?
Тут на стихи пятно упало птичье,
Как бы оценкой всем трудам поэта.
1982
ЧАБАН
Полвека шёл он впереди отары.
Теперь один. С болезнями в борьбе.
Он очень стар. И, сидя под чинарой,
Весь погружён в раздумья о себе.
Об овцах думать он уже не в силе,
Но к власти не пускает никого.
Одной ногою он уже в могиле,
Но посох крепко сжат в руке его.
Он, оскопивший тысячи баранов,
Овец остригший — и не сосчитать,
И день, и ночь решает неустанно,
Как в мир иной «богатство» — это взять.
1999
КРАСНЫЕ ПОМИДОРЫ
«Красные помидоры
Кушайте без меня...» — Борис Чичибабин.
Георгию Лезгинцеву*
Золотом рыжим несметно богатый,
Северный край, чем измерить мне, чем
Зло и добро твоё? Подлый, проклятый
Брал ты на сроки, а взял — насовсем.
Дядя Георгий, ну что ты, друг милый —
Разве возможно найти здесь отца?
Видишь — могилы, могилы, могилы...
Всюду могилы. И нет им конца.
Ты золото ищешь. Это занятье
Выдано было судьбою не зря.
Что — провидение, или проклятье,
Что потянуло тебя в лагеря?
Вот и колония. Те же заборы,
Только покрашены краскою вновь.
Званый, незваный — обед. Помидоры
Вносит начальник. Не овощи — кровь!
— На Колыме — и такое, вдруг, чудо!
Нам бы на юге такой урожай!
— Чудо взялось, так сказать, ниоткуда.
Праха людского в земле через край.
Сочный кусок человеческим мясом
В горле застрял и мгновенно с лица
Гость изменился. Не ел ли он, часом,
Те помидоры с могилы отца?!
Дядя Георгий, бросайте работу.
Может, коронки с зубов мертвецов –
Золото это.
Могилы... Без счёта...
Многие тысячи чьих-то отцов.
1986
* Георгий Лезгинцев — экс-директор горного института Минцветмета, адмирал Геологического флота СССР, доктор технических наук, профессор, автор пяти романов, член СП СССР. Его отец Михаил Лезгинцев (Магомед Гусейнов), начальник Военно-финансового управления Красной армии, был репрессирован и погиб в колымском лагере.
* * *
Я — верующий. Вера же моя
Не в полумесяце, что вечность обещает,
И не в кресте, который всех прощает,
Не в мудром Будде. Свято верю я
В сердца людей. О, братья! О, друзья!
Как символ веры выбираю я
Объятий ваших дружеских кресты
И, добрым полумесяцем, улыбки.
Мой выбор пал. Не может быть ошибки,
Когда слова и помыслы чисты.
1982
ЧУДЕСА
Гляди кто за штурвалом! Чудеса!
Да он впервые видит паруса.
А вот — слепой. Ты только посмотри —
Назначен нам с тобой в поводыри.
Без языка который, в смертный бой
Готов вступить с риторикой самой.
А тот, кто от рожденья глух и нем
Клянётся нас избавить от проблем.
Безногий как танцор лихой слывёт.
И кто богат и крут — во власть идёт.
Сменили вновь начальника-козла,
Теперь баран с рогами в два узла.
Зачем же мы идём на их призыв?
Слепой шагнул... И мы за ним — в обрыв!
1983
* * *
Хотя и не питаю к вам любви,
Благодарю вас, недруги мои,
За то, что есть вы за моей спиной
И в светлый день, и тёмный час ночной.
Вы бури шлёте мне, но оттого
Лишь выше пламя сердца моего.
И точится смятение моё,
Как точится кинжала остриё.
Пусть нет ни дня от вас покоя мне,
Пускай всегда я, словно на войне —
Благодарю вас, недруги мои!
Я закаляюсь в вашей нелюбви.
И злоба, что в сердцах у вас кричит,
В моих ушах молитвою звучит.
1983
* * *
Вдаль унеси меня, светлая грёза,
Прочь уведи, как слепого за локоть.
Дай мне, увязшему в яме навоза,
Лестницу в небо ладонью потрогать.
Тайное вервие дёрни без спроса,
Вдаль унеси меня, светлая грёза!
Зрячие мы — но ещё не прозрели,
Уши заткнули, сопим еле-еле,
Ждём на коленях... И, как от мороза,
Наши мольбы в пустоте онемели.
Только моя ещё не безголоса:
«Вдаль унеси меня, светлая грёза!»
Ложь наступает, всё ближе угроза,
Сил не хватает... И разве я воин?
Даже и смерти-то я недостоин:
Где-то гуляет, суха и безноса.
Но от словесного самогипноза
Вдаль унеси меня, светлая грёза!
Да, мы сироты с момента рожденья,
Судного Дня очевидцы... О, Боже,
Наши сердца — купола омертвенья.
Дай нам, идущим на смертное ложе,
Саваны мужества: нет им износа!
Вдаль унеси меня, светлая грёза!
1994
ЗАВЕЩАНИЕ
Нет, не срослись разорванные крылья,
Орёл отчизны не взлетел, ликуя!
С сердечной болью, с горечью бессилья,
С глухой тоской из жизни ухожу я.
Оденьте в белый саван — и по горсти
Земли, что разделённой остаётся,
Мне на могилу горестную бросьте —
Хоть на могиле пусть она сомкнётся.
Гаргар-река пусть даст мне в изголовье
Свой синий камень с рокотом приветным.
И пусть цветы лезгинские с любовью
Самур покроют ситцем разноцветным.
Тогда на миг два берега сомкнутся
И свет улыбок встретит праздник жизни...
Когда-нибудь счастливо улыбнутся
Все, кто ушли, тоскуя по отчизне.
1996
НЕ ДАНО
Живое сердце разрубив,
Потом не склеишь, — не дано.
Очаг соседский захватив,
Мир не согреешь, — не дано.
Сосцов у мамки два, но вкус
Один, — второго не дано.
Коль ты однажды был рождён,
Родиться снова — не дано.
Предавшему родной очаг
Жить, как мужчине — не дано.
Душевной не уймёт тоски
Трон на чужбине, — не дано.
Забыть про сладость наших рек
Мечтам запретным не дано.
Пока народ наш разделён —
Покоя нет нам. Не дано.
1990
* * *
У каждой твари под луной
Есть непременно норов свой.
И, льва увидев, с глаз долой
Бежит шакал. Да — так бывает.
Для сов, кротов и для мышей,
Живущих там, где потемней,
Ужасна радость светлых дней.
Им ночь милей. И так бывает.
Душа тщедушного худа,
Как старый пёс. И лишь беда
В дом постучит чужой, тогда
Он сердцем рад. Что, не бывает?
А сколько званий, да имён
Вокруг фальшивых! Пустозвон
Себя мнит гением. И он
Нас учит жить! Увы, бывает...
У Бога я не пирога
Прошу — дать честного врага.
Как правда жизни ни горька,
Но и она с душой бывает.
30. 03. 1996.
* * *
А человек, как зеркало. С какой
Душою к человеку обратишься,
То без прикрас малейших отразишься
Всей сущностью своей в душе другой.
1986
ПОСЛЕДНИЙ ТАНЕЦ
Пляшет муха в межоконной раме
И, жужжа, срывается на хрип.
И кусочек неба вверх ногами
На стекло холодное прилип.
А паук всё туже между окон
Нить плетёт...
А что же жизнь моя?
Мой последний танец, как далёк он?
Что, в конце концов, оставлю я?
Строки, что от слёз моих промокли
И шипы непримиримых строк...
Никого не спас я. Да и мог ли,
Если сам себя спасти не смог.
О, паук-судьба, готовь мне сети!
Верно — жизнь похожа на игру.
Я уйду в огонь и всё на свете
За собой плохое заберу.
Но, вдруг, солнце встало из заката,
Разорвав ночные облака.
И на помощь протянулась чья-то,
Может быть, Всевышнего рука.
1989
ГВОЗДЬ
Не знавший, что такое ржа,
Не для картин, не для гитары
В стене жил гвоздь, седой и старый,
Своею честью дорожа.
Суму, папаху и кинжал
Я вешал на него привычно.
Гвоздь отвечал за вещи лично
И быть слугой не возражал.
Но кто-то дом мой прибирал...
И жизнь с обыденного круга
Сошла. Я не слугу, а друга
В порядке новом потерял.
Коль без гвоздя нам трудно жить,
Тогда весь мир как изменить?
1977
* * *
Отринувшие Господа и веру,
Забывшие традиции отцов...
Презревшим, им отпущенную, меру —
Увы, легко стать сборищем лжецов.
Учитесь у Природы! И в скотине
Инстинкт, как завещание веков.
Наследие отцов — родник в пустыне.
Куда же мы бредём, рабы песков?
1982
ГИМН ОРЛОВ
Моя страна орлов, лезгинская земля:
Седая строгость гор и нежные поля,
Где пращуров своих достойные сыны
Вольны своей душой и храбрости полны.
Дербент, Арас и Кур, и Каспий, и Кавказ —
Повсюду вольный дух и красота для глаз.
Среди кавказских стран цвела страна албан.
И воинов её к победам вёл Алпан.
И стар, и млад в бою отважен был и смел.
И крылья у орла — как пара острых стрел.
Храня Чула врата, встав на защиту гор,
Вступали леки в бой, давая всем отпор.
Лучи Алпана смерть и жизнь в себе несут.
От них, как от меча, захватчики падут!
Будь пальцем в кулаке! Мы защитим лишь так
И свой язык орлов, и танец свой, и стяг!
Да будет вечен Ра и вечен блеск луны!
Пусть вечно нам звучат мелодии зурны!
Чтоб мы рожать сынов и дочерей могли,
Чтоб вторили они заветам Шарвили!
Родимая страна — лезгинская земля:
Седая мудрость гор и юные поля.
Здесь пращуры для нас огонь побед зажгли.
Чудесней нет небес! Прекрасней нет земли!
18. 12. 2011
БОЕВАЯ ПЕСНЯ ЛЕКОВ
К небу знамя взовьётся,
Сталь заблещет на солнце.
Вражьи стаи, бегите!
Убежавший — спасётся.
В бой горячий вступая,
Вся орлиная стая
Налетает со свистом,
Землю предков спасая.
Меч не дрогнет в ладони,
И сильны наши кони.
Ненавистникам нашим
Не уйти от погони.
Блещем взором открытым,
Пышем гневом забытым.
В окровавленном поле
Враг кричит под копытом.
Мы — орлы боевые,
Мы — навеки живые!
Не в крови, а в поту лишь
Наши лики и выи.
Наши рати громадны,
Наши дни незакатны,
Наши души бессмертны,
А мечи беспощадны.
Сам Алпан закалил их
И нам в руки вложил их.
Тот огонь сокровенный
Не остыл в наших жилах!
Мы знамёна не склоним,
Тучи с неба прогоним
И орлиную славу
Никогда не уроним.
1996
МОЛОДОСТЬ И СТАРОСТЬ
Гордясь усами, молодость стоит.
Почтённый возраст — «в бороду молчит».
Для юных путь открыт, пускай иной.
У старости — дорога за спиной.
Как дно колодца мудрость глубока.
Незнание — болото дурака.
Великое — молчание хранит.
А малое тупым ослом кричит.
В словах младенца мудрость не найти.
Она подчас, увы, в конце пути.
Но молодость, штурмуя облака,
Взлетает ввысь с ладони старика.
1981
* * *
Друзей, если есть и вино, и еда
Всегда собирается много.
Но лживые маски срывает беда
С застольных друзей перед Господом Богом.
Лишь в ней познаются друзья и родня.
Бывают и те, кто кусают целуя.
Что ж, всем нам воздастся в час Судного Дня!
И я был судьёй. Но теперь не сужу я.
Врагов и предавших меня — я простил.
И больше греха не хочу брать на душу.
Живу только правдой, как, впрочем, и жил.
Но, если, хоть раз, я обет свой нарушу —
Пусть стану проклятием отчих могил!
13. 03. 2014
НЕДРУГАМ
Я благодарен вам, мои враги,
За то, что вы как ветер для огня,
За то, что рвусь я вечно за круги,
Которые чертили для меня.
Во мне пытались чувства затереть,
Но заточили лезвие клинка.
Хотелось вам, чтоб жил я лишь на треть,
Но полной грудью я дышу пока.
Спасибо вам за тёмные дела,
Завистники, закройщики интриг!
Вы в душу мне кидали камни зла.
Из тех камней я храм любви воздвиг.
1983
* * *
Судьба не справедлива к нам, поверь.
Ей дела мало до твоих потерь.
Ещё ты на пути к заветной цели.
А смерть твоя уже стучится в дверь.
Судьба, что есть — всё у тебя в руках.
Так что же ты, как баба на торгах,
Свободою лукавою торгуешь?
О «милости» твоей твердят в веках.
Раздумья едким дымом... А в окне
Мелькают листья в белой вышине.
И боль далёкая напоминает
О чём-то странном, непонятном мне.
Судьба, моим годам ты знаешь счёт
И в тайне сохраняешь их исход.
Но, истину скрывая, научила
Меня тому, что Правда — редкий плод.
2002
* * *
Двурогий месяц в небе пашет,
Стараясь до зари успеть
Вспахать сохой ночную твердь.
Двурогий месяц в небе пашет,
Как зёрна, звёзд бросая медь.
Чтоб небеса светились краше,
Двурогий месяц в небе пашет,
Стараясь до зари успеть.
1980
* * *
И солнца тепло не для всех одинаково,
И каждому дан свой особенный путь,
И глупый желает глупца обмануть.
И солнца тепло не для всех одинаково,
И душу так страшно, порой, распахнуть.
И боль тоже разной бывает для всякого,
И солнца тепло не для всех одинаково,
И каждому дан свой особенный путь.
1985
* * *
Вина сколь много бы в него ни наливали,
Кувшин всегда хранит достоинство и честь —
И то пиалам не мешало бы учесть.
Вина сколь много бы в него ни наливали,
Он, даже полный «до краёв», — такой как есть.
Мораль... Пожалуй, здесь всё ясно без морали:
Вина сколь много бы в него ни наливали,
Кувшин всегда хранит достоинство и честь.
1980
* * *
Стою. Молчу. Могилы предо мной.
Мир — вечным снам! И я усну когда-то.
Вся жизнь — в тире меж той и этой датой.
О, сколько их ушедших в мир иной!
Годами измеряй, хоть сединой —
Не лёгок путь с рожденья до погоста.
И между дат жизнь уместить не просто.
О, сколько их, ушедших в мир иной!
09. 10. 2009
ПОПУГАИ
Сидел я за книгой, почти засыпая,
А, может, и спал — не о том разговор.
Но стал понимать своего попугая,
Что нёс, как вначале казалось мне, вздор.
«Смотри, мой наследник, все эти богатства, —
Птенца поучал попугай-аксакал, —
Все эти сокровища — нашего братства.
Мы правим Вселенною, чтобы ты знал.
Великий завет нам оставили предки:
Мы — птицы-цари человечьей судьбы.
Держать не гуманно, конечно, их в клетке,
Но в ней и целей, и спокойней рабы.
Не сладко пришлось нашим предкам на свете.
Но, чтоб вознеслись мы на высшую жердь
И, чтобы имели сокровища эти
Шли пращуры наши на голод и смерть.
Железные клювы и когти, как бритва,
В людей пусть вселяют почтенье и страх.
И, если вдруг грянет кровавая битва,
Мы клички свои обессмертим в веках!»
Тут я погрузился в свои размышленья,
Что первая птица, попавшая в плен,
Не глупой была и спасла поколенья
Дав «ложь во спасение» правде взамен.
И вот этот миф по векам, как по звеньям,
Священною истиной в клювах звучит.
И будет молитвою жить в поколеньях.
Что ж... Мудрая ложь никому не вредит.
Что нужно ещё попугаю для рая?!
Довольный, сидит он в незримых цепях
И, сверху богатство своё созерцая,
Насест, словно скипетр, сжимает в когтях.
1990
* * *
Всё может быть. Настанут времена, —
Забудутся народов имена,
И слух привыкнет к новым именам,
Забыв все те, что предки дали нам.
Уйдёт язык, что с детства нам знаком,
Что впитан с материнским молоком;
Что было свято — станет всем чужим;
Ненужным будет то, чем дорожим, —
И станут люди тем словам внимать,
Которых нам не говорила мать…
Благодарю судьбу свою подчас,
Что на Земле тогда не будет нас.
1985
* * *
Жизнь моя поэзией была,
Только правдой я сшивал стихи.
Этот мир — круг из добра зла,
Смесь кристальных слов и шелухи.
И пускай стихи крапивой жгут,
Пусть горчат как долька чеснока,
Бьют врагов, как жёсткий крепкий кнут,
Строки, что сплела моя рука.
Да, порой невесел мир вокруг,
В нём добро берут, не отдают.
Горек жизни вкус, но там, где друг,
Я найду и радость, и приют.
На пирах с имущими не пью,
Праздники — совсем не мой удел.
Трудно выдыхаю песнь свою,
Жил непросто — славы не хотел.
Не зовите: спой для нас, Фаиз!
Мне не быть подобным ковылю.
Даже кто целует — тянет вниз…
Я же прогибаться не люблю!
2001
ЗАКЛИНАНИЕ
Я приник к роднику, жажды вырвался стон,
Но, как лёд, как кристалл вдруг застыла вода,
И я канул в тревожный, пугающий сон,
И виденья меня понесли в никуда.
В облаках искупал голубой небосвод,
Все границы времён заслоняя собой.
Но внезапно прервался пьянящий полёт
Возле страшных ворот с почерневшей резьбой.
Дряхлый старец — живой вопросительный знак —
Встал, и ветер рванул седину с бороды.
— О, готов ли ты сделать в грядущее шаг
И хоронишь ли с лёгкостью прошлое ты?
Он раскладывал книгу деяний моих
И чинил мне допрос, потемневший аскет:
— Так откуда ты родом? От предков каких?
Пусть развеет сомненья правдивый ответ.
— Стала родиной мне, — старику я сказал. —
Та земля, где сейчас и одет я, и сыт…
— Но хранишь ли ты деда булатный кинжал?
Где исток твой? Где дым твой? Где дом твой стоит?
— Нынче всех под луною смешала судьба:
Кровь, обычаи, нации — только игра…
— О, Аллах, как ты терпишь такого раба?!
Он ведь в завтра стучит, но не помнит вчера!
Прочь, бездомный авара *, прочь с праведных глаз!
Ты ищи свой исток, а найдёшь — дорожи!
И всем встречным в дороге поведай мой сказ:
Стань хоть камнем, но камнем народу служи!
Что потомкам своим ты — изгой — передашь?
Жизнь твоя на земле — для земли же позор.
Память предков предав, ты и землю предашь…
Сыпал молнии в душу такой разговор.
…Вновь услышав родник, я проснулся легко.
Есть сегодня ещё в нашем древнем селе!
Я живу в нём! И судный мой день далеко!
И не быть мне безродным на этой земле!
1983
* Авара — человек, который не имеет абсолютно ничего; нищий, бродяга.
* * *
О, мудрый Бог, добро найдётся в этом мире,
Коль власть тиранов не спасётся в этом мире.
Кто чист душой и нравом добр — тот и страдает,
Тому всего трудней живётся в этом мире.
А тот, кому двух метров бязи слишком мало,
Царем царей всегда зовётся в этом мире.
Прах стервеца, что век свой прожил без заботы,
Под пышный мрамор заберётся в этом мире.
Тому ж, кто бедствовал, питаясь честным хлебом,
Могильных плит не достаётся в этом мире.
Посей добро на всех полях земли и неба —
Поймёшь, как слава создаётся в этом мире.
О, люди, делайте добро, пока не поздно:
Загробный счёт не признаётся в этом мире.
2006
СОДЕРЖАНИЕ
Мамед Халилов. Благородство чувства
1. «Печально прекрасен мой сад»
Любовная лирика
«С рожденья я пред матерью в долгу…» Перевод Михаила Крылова
Две шали. Перевод Владимира Серова
«Редеют наши сёла…» Перевод Евгения Чеканова
«С боков обмазан глиной…» Перевод Евгения Чеканова
«Без устали крутится старая прялка…» Перевод Владимира Серова
Элегия. Перевод Евгения Чеканова
«Я люблю вас, о, горные сёла мои…» Перевод Владимира Серова
Три песни. Перевод Андрея Голова
«Опадают цветов лепестки…» Перевод Владимира Серова
Когда Бог создавал женщину. Перевод Владимира Серова
«На твои сомкнутые ресницы…» Перевод Владимира Серова
«Ты за окном… Холодное стекло…» Перевод Михаила Крылова
«Плачут свечи, и воска слеза…» Перевод Михаила Крылова
Уходишь ты… Перевод Михаила Крылова
Земфира. Перевод Михаила Крылова
«Неужто кто-то есть тебя прелестней?..» Перевод Евгения Чеканова
«Ты поцелуй мне должна, — так отдай поцелуй!..» Перевод Евгения Чеканова
«Словно в седле бесподобном сижу я…» Перевод Евгения Чеканова
«Не заставляй в тебя влюбляться снова…» Перевод Евгения Чеканова
«Как дивно пахнет сад. Жужжит пчела...» Перевод Владимира Серова
Я Солнца сын, ты — дочь Луны. Перевод Владимира Серова
«Как ты неприступна, чинара. Понять я…» Перевод Владимира Серова
«Это сон, или явь — я не знаю…» Перевод Владимира Серова
«Мне не с чем красоту твою сравнить!..» Перевод Владимира Серова
«Да погибнут мои поцелуи на шее твоей…» Перевод Владимира Серова
«Стали с тобой мы далёкие…» Перевод Владимира Серова
«Посмотри на раненую птицу…» Перевод Владимира Серова
«А ветер осенний листву обрывает…» Перевод Владимира Серова
«Как мысли души возносили...» Перевод Владимира Серова
«Пальцами роскошными ты взяла бокал…» Перевод Владимира Серова
«Турчаночка моя! Ещё вина!..» Перевод Владимира Серова
«Мне сон был вещий: дни мои летели…» Перевод Владимира Серова
«Зачем к твоим дверям мне ключ…» Перевод Владимира Серова
«На самой макушке — черешня сухая…» Перевод Владимира Серова
«Ты с каждым днём становишься роднее…» Перевод Владимира Серова
«А день не с зари — начинается с женщины…» Перевод Владимира Серова
Прости мои грехи... Перевод Владимира Серова
«Ты ушла от меня…» Перевод Владимира Серова
«Тебя я видел только в сновиденьях…» Перевод Владимира Серова
«Как в саду потемнело от туч, посмотри…» Перевод Владимира Серова
«Вечны ли небес святые дали…» Перевод Владимира Серова
«Край неба ночного с востока зарёй…» Перевод Владимира Серова
«Я сердце отдал тебе в первый же вечер…» Перевод Владимира Серова
«Тихо тает лето, лето тает…» Перевод Владимира Серова
«Ветер листья сорвал с гибких веток…» Перевод Владимира Серова
«Как же быстро они пролетели…» Перевод Владимира Серова
«Божья коровка, лети же скорее…» Перевод Владимира Серова
«Льётся свет лучистый с вышины…» Перевод Владимира Серова
«Все женщины мои, что прежде были…» Перевод Владимира Серова
Ты разная. Перевод Владимира Макурова
Сад. Перевод Владимира Макурова
«Хранят ли губы память о любви…» Перевод Магомед-Расула Мурсалова
Я, ты, солнце и луна. Перевод Магомед-Расула Мурсалова
«И опять я брожу в печали…» Перевод Андрея Голова
2. «Срединная река — и песня, и стон…»
Гражданская лирика
Мотылёк. Перевод Андрея Голова
Девушки Куруша. Перевод Евгения Чеканова
Суд совести. Перевод Михаила Крылова
«С землёю схож рисунок наших лиц…» Перевод Михаила Крылова
Мой язык. Перевод Михаила Крылова
«Река Самур — Срединная река…» Перевод Михаила Крылова
Стихи, пришедшие в бреду. Перевод Михаила Крылова
«Человек — только точка одна…» Перевод Михаила Крылова
«То время мчится как стрела…» Перевод Михаила Крылова
Два мастера. Перевод Михаила Крылова
Завтра. Перевод Михаила Крылова
«И будет день, наверняка…» Перевод Михаила Крылова
Симург. Перевод Андрея Голова
Яран-Сувар. Перевод Евгения Чеканова
«Курись, моя трубка! Дымись, головня!..» Перевод Евгения Чеканова
«Украсил сердце я друзьями…» Перевод Владимира Серова
«Сердце, сердце — маленькая пташка…» Перевод Владимира Серова
Поэзия, любовница моя. Перевод Владимира Серова
«В час жаркий в чайхане сошлись поэты…» Перевод Владимира Серова
Чабан. Перевод Владимира Серова
Красные помидоры. Перевод Владимира Серова
«Я — верующий. Вера же моя…» Перевод Владимира Серова
Чудеса. Перевод Владимира Серова
«Хотя и не питаю к вам любви…» Перевод Владимира Серова
«Вдаль унеси меня, светлая грёза…» Перевод Евгения Чеканова
Завещание. Перевод Евгения Чеканова
Не дано. Перевод Евгения Чеканова
«У каждой твари под луной…» Перевод Владимира Серова
«А человек, как зеркало. С какой…» Перевод Владимира Серова
Последний танец. Перевод Владимира Серова
Гвоздь. Перевод Владимира Серова
«Отринувшие Господа и веру…» Перевод Владимира Серова
Гимн орлов. Перевод Владимира Серова
Боевая песня леков. Перевод Евгения Чеканова
Молодость и старость. Перевод Владимира Серова
«Друзей, если есть и вино, и еда…» Перевод Владимира Серова
«Недругам. Перевод Владимира Макурова
Судьба не справедлива к нам, поверь…» Перевод Владимира Серова
«Двурогий месяц в небе пашет…» Перевод Владимира Серова
«И солнца тепло не для всех одинаково…» Перевод Владимира Серова
«Вина сколь много бы в него ни наливали…» Перевод Владимира Серова
«Стою. Молчу. Могилы предо мной…» Перевод Владимира Серова
Попугаи. Перевод Владимира Серова
«Всё может быть. Настанут времена…» Перевод Михаила Крылова
«Жизнь моя поэзией была…» Перевод Владимира Макурова
Заклинание. Перевод Владимира Макурова
«О, мудрый Бог, добро найдется в этом мире…» Перевод Евгения Чеканова
96 стр.
Литературно-художественное издание
Нагиев Фейзудин Рамазанович
Звёзды смотрят глазами твоими
Лирика
Перевод с лезгинского
Редактор
Валерий Басыров
Вёрстка и дизайн —
Кирилл Лемешко
В оформлении книги
использована фоторабота
Валерия Басырова
Подписано к печати 25. 07. 2018
Формат 70х100/32
Гарнитура SchoolBookAC
Бумага офсетная
Усл. печ. л. 4,0
Тираж 2000. Заказ № 77
ООО «Издательство “Доля”»:
295022, Республика Крым,
г. Симферополь, ул. Виноградная, 22
Директор Валерий Басыров
Тел.: +7 (978) 050 85 15
E-mail: vbasyrov@mail.ru
Skype: Basyrov1947
Отпечатано с готового оригинал-макета
на полиграфическом оборудовании
типографии ООО «Форма»