Ты ступицы погнёшь, так биться о бордюр!
Как рыба иностранная, живая.
А он, всё круче выворачивает обитый кожей руль,
подфарником, как плавником мигая.
И серебристое, горячее, местами исцарапанное тело,
дрожа, рыча и вздрагивая, жалось к тротуару,
ловя провисшим колесом пыль и песок,
стараясь сохранить покой перед дверьми в Нирвану.
И свист резины, втыкаемой в бордюр,
подставленный под звонкий поцелуй багажник.
Как-будто у него, там, провалилось что-то внутрь,
приподнимая тело над землёй, и, вот, сейчас, размажет.