В ноябре небеса опускаются ниже -
Тяжелеет вода, размывается тон.
Блекнут краски зари акварельною жижей
И всё круче ветров бесноватый разгон.
Сиплый шёпот зимы предвещает нам стужу,
Её с радостью ждёт кумачовый снегирь,
Лютый хлад принесёт, я смирюсь, только в душу
Память Рода кольнула, как жвалом мизгирь.
Она в ступор ввела, сжала сердце печалью,
Завлекла стылым ветром в дощатый вагон,
По маршруту отцов повела снежной далью,
В жуткий мрак лагерей, за колючку, в загон.
Вьюжит снег по тайге, наметает завалы,
Приведеньем мерцает игольчатый клуб.
То ли явь, то ли сон опускает в подвалы -
Утираю слюну с окровавленных губ.
Здесь, на шкуре своей, семь кругов пекла ада
Ощущаю реально - был в тридцать седьмом.
Рельсы вдаль потянулись, как нить Ариадны,
В них морзянкой эпохи стучит метроном.
Выла сталинский гимн ошалевшая буря,
Продувала насквозь, остужала мозги.
Средь поваленных сосен и мыслей сумбура,
Мы за правое дело заплатим долги.
Тлеет холод в костре - отогреет не скоро,
Затекает за ворот, за дрань сапогов.
И не тает ноябрьский, с проседью морок,
Злобный стон заглушают бураны снегов.
Глотку рву на ЗэКа, призываю мятежить,
Расчищаю сугробы, где нить пролегла,
Но "ежовую" сталь финка вряд ли порежет -
Страх сильнее свободы, чернее чем мгла.
Да и сам уж смирился, и нить подменили,
Одинок и в потемках натужно горбат...
Вдруг часы, что от деда, побудку пробили;
Знать, очнуться пора бы -
Бьёт утро в набат.