Зимой смеркается сразу после обеда.
И. Бродский.
Если после обеда смеркается – значит, зима.
Или вновь фонари перепутали время и место
наступление сумерек? Чтоб не сойти с ума,
надеваю пальто – на рыбьем меху, если честно,
но в такой оболочке не страшно на первый снег
и в холодную воду можно, когда растает.
Фонари набегу потрошат мой картонный мех,
затмевая окно, забитое на зимь в ставни.
И как будто бы даже тряпьё облаков в карман
заплывает без спроса, чтобы уже согреться.
В это время года только ночной туман
остывает каплями в тёплом покуда сердце.
И вода из крана ещё холодней, когда
завершается осень, пусть со второй попытки
скрасить пространство снегом. Одна беда –
от перебора листьев одни убытки.
И вода без края… и колотый утром лёд.
Даже птица утром не вылезет из скворешни,
чтоб яйцо на завтрак – бессмысленный перелёт
даже для тех, кто был до зимы безгрешен
и почти что выжил. Но с переменой мест,
как и с попутчиком – руку держи в кармане,
где, кроме облака, деньги на переезд
и какая-то мелочь из чуждой страны на память.
Если после обеда вдруг видишь, что санный след
переехал гору из смёрзшихся старых листьев –
значит, всё-таки это зима, и сомнений нет
в долгосрочности этих видений… И холод мысли,
как ни печально, годится лишь на дрова,
чтобы согреться и выждать, когда растает
мутное облако, смятое, как слова
на замёрзших губах. И снег под окном не тает,
даже на солнце. И статуи мутный глаз
в детском саду печалится о простуде.
В холодную пору в местности, где сейчас –
самое время думать уже о чуде,
т. е. – спасении. За городской чертой
время теряет смысл, чем день короче.
Самое время думать уже о той,
что говорила о счастьи в преддверье ночи…
Ноябрь 9 2012 год.