(Криминальная комедия в стихах.)
В городе большом уездном,
В доме до дури облезлом,
С утра до ночи напролёт
Службу тяжкую несёт
Молодой красивый парень,
То ли русский, то ль татарин.
Он и строен, и плечист,
И душой, и ликом чист.
В речи сдержан, но остёр,
Правдолюб, но и хитёр.
Он для жуликов тиран,
Входит в дом, когда не зван.
Родом он кровей крестьянских,
Ну а звать его Иван.
Чин его не так высок
Хоть и ремень наискосок,
А в государевом законе
Всё ж прописано пять строк.
Занят делом необычным,
Выглядит вполне прилично:
Служит сыщиком три года
Представитель от народа.
И в обязанность Ивана,
Кроме старого «нагана»,
Да и всей другой работы,
Вменена ещё забота:
Выловить Петра-бандита –
Постояльца Маргариты,
Воровским добром живущей,
Вечно семечки жующей.
* * * * *
Долгим следствием и мукой
Вышла ж вот какая штука:
Как-то Петя с пьяной дури,
Рыгнув, сказал друзьям: «В натуре!
Авторитет я или нет?
Я начальника сыскного
Отправлю скоро на тот свет!»
Слово ведь не воробей,
Раз сказал – давай убей.
Пете надо бы проспаться,
На дурной «базар» сослаться,
Но двухметровая вожжа
По низ спины прошлась, жужжа.
Пошатнувшись, Пётр встал.
Зарядил свой самопал
И шпане, гуся жующей,
На прощание сказал:
«На святое дело, братцы…
Только надо бы догнаться!»
Вылил в кружку самогон
И пошёл из хаты вон.
А в дверях вполоборота,
Головой боднув кого-то,
Произнёс невнятно речь,
Как блатную честь сберечь.
Вышел из дверей «малины»*,
Промочил свою штанину,
Долго думал-вспоминал,
Как он в этот край попал,
Всё ж усёк ориентиры
До начальственной квартиры;
Вскинул гордо самопал,
Да в густой бурьян упал.
Запах отрезвил полынный.
Поднялся, стряхнул штанины,
Головой туды-сюды…
И махнул через зады.
* * * * *
Долго лазил, нету спору,
Но к заветному забору
Третий час спустя попал.
Перекинул самопал
И с разбегу на ограду
Он взмахнул, но вот досада –
Рухнул гниленький забор,
И попал мошенник в двор.
Повезло опять бродяге:
Под забором смерть дворняге,
Что Петра подстерегала,
В щель забора наблюдала.
Пса нетрезвые понты
Довели до маеты.
Приняв на душу свой грех,
Подтянув штаны наспех,
Ищет ствол во тьме бандит:
«Рядом с псом видать лежит…».
Подхватил приклад знакомый,
К дому тёмному бежит.
Дом порядочный: под вечер
Гасят свет и тушат свечи.
«Погоди! Ан есть огонь,
Приготовлю-ка супонь*.
За все беды отомщу:
Руки-ноги заверчу,
А потом поддав пинками,
Дуплет в пузо запущу».
Воровским приёмом ловко
(«Слава Богу, есть сноровка»)
Открывает в доме дверь,
Думает: «Куда ж теперь?».
Глядь, над полом огонёк:
«Ну, теперь держись, милок!»
Смело входит хулиган,
Верит, что в стволе жакан*,
А плечо другое греет
Приготовленный аркан.
Но, видать вина пары
Довели до мишуры!
Пальцы цепко зажимают
Деревяшку без коры.
Впереди тяжёлый вздох.
«Чтобы ты, «легавый», сдох!
Я в душе твоей трусливой
Наведу переполох!»
И, метнувшись напрямки,
Побежал Петро в штыки.
Полную фигуру чью-то
Стал он путать в постромки.
Вяжет руки, пнул в живот,
Кепку в рот чужой суёт.
Узел крепко затягает,
Кулаком по скуле бьёт.
И, закончивши труды,
Валит тело на полы,
Но и сам не удержавшись
Слёг с круженьем головы.
Что потом случилось с Петей
Не должны услышать дети.
Эти чудные кошмары
Помнить будет на том свете.
Ловит взгляд в прыщах лицо,
Да с бриллиантами кольцо
И движения фигуры,
Те, что можно стать отцом.
Из объятий срамоты
Рвался вор до тошноты,
Но супонь стянула крепко
Прикручённые порты.
Погодя чуть угадал.
Вот какой назрел скандал:
Свои ноги к чьей-то ляжке
Он с усердьем привязал.
Помешала темень ночки,
Перепутал папу с дочкой.
Плакал Пётр, голосил,
К утру выбился из сил
Из объятий полицейши
Еле ноги уносил.
Что за ночь, одна непруха –
Без штанов бежал Петруха.
Всё как есть: штаны, подтяжки
У чужой оставил ляжки.
И любимый самопал
На могилу к псу попал.
Сам себе Петро не мил:
«Как белуга голосил»…
Но колечко с бриллиантом
Всё ж на память прихватил…
* * * * *
Солнце раннее встаёт,
Освещает огород,
И начальника сыскного
Охватил холодный пот.
У забора нет пролёта.
«Эт-то чья ещё работа?!
Где ограда во весь рост?!
Чьи там лапы, рыжий хвост?!»
Смерть любимца – полбеды,
Волос рвёт из бороды:
«Кто взломал дочурке двери?!
Что за мерзкие скоты?!»
Плачет милая Марфуша,
От побоев с синью уши.
«Кто тебя всю ночь пытал?
Во дворе вон самопал.
Зубы с золотым налётом
Изо рта повыбивал?!»
А Марфуша, вся рыдая
Над штанами негодяя,
Силится сказать словечко,
Тычет пальцем – нет колечка.
Багровеет сыска лик,
Чуть не тронулся старик
И домашнему служаке
Кулаком с размаху: «Тык!»
«Вызывай скорей Ивана!
Лишь бы был с утра не пьяный.
Сей минут его веди,
А не то побью, гляди!»
* * * * *
У Ивана настроенье,
Как всегда от невезенья.
За окошком топот ног.
Поднялся, чеша свой бок.
«Ой, Иван, давай скорее,
Видишь: пол-лица синеет!
У начальника погром –
На ушах стоит весь дом!»
* * * * *
Вот пришёл Иван с докладом,
Выпалил всё так, как надо.
Подтянул свой портупей –
Нет с утра лица тупей.
С виду, вроде, даже рад.
Слушает отборный мат.
«Вот, Иван, тебе наказ:
Здесь злодей был в этот раз!
До вечерних петухов
Мне узнай кто он таков,
А потом немедля время
Волоки хоть без портков.»
С этой горестной минуты
У Ивана-шалапута
Жизнь лихая началась.
Долго шли дела не в масть.
Для начала делового
Осмотрелся бестолково.
Целый час шагами мерил
Расстояние до двери.
Повертел в руках обрез.
Пальцем псу под хвост залез.
Пять минут угрюмо слушал
Показания Марфуши,
Как какой-то хулиган,
С виду фрайер* иль жиган*,
Острой палкой от забора
Истерзал ей сарафан.
Уговоров, мол, не слушал,
Честь девичью ей порушил.
В доказательство вины
Отдала ему штаны.
Почесал Иван в затылке.
«Ты не плачь, Марфуша-милка.
Я злодея отыщу
И колечко возвращу.»
Да сказав, что скоро ночь
Удалился Ваня прочь.
Только слышит за забором
Стук сапог сыскная дочь.
* * * * *
По плутающим следам
Бежит сыщик по задам,
И в руке его потеет
Не начищенный «наган».
Вот подходит к хате он.
В голове от бега звон,
Но сквозь стену всё же слышен
Храпов пьяных грубый тон.
Долго думать не сумел:
С ранних лет силён и смел.
Выдохнул и в миг единый
Выбить дверь в сенях успел.
Для его большой ноги –
В два аршина сапоги,
Разве это испытанье…
Вот не видно-то не зги!
Над башкою пистолет.
«Щёлк!», а выстрела-то нет.
«Да-а, с такою железякой
Не получишь здесь совет!»
И Иван что было сил
Долго всю шпану месил.
А потом уж, запыхавшись,
Напрямую их спросил:
«Ну, бродяги, отвечать!» -
Зло припомнив иху мать, -
«Кто посмел жильё начальства
Этой ночью подломать?»
У братвы спросонок гон:
«Нам ломаться в чём резон?
Этой ночью здесь мы пили
Крепкий хлебный самогон.»
Но сыскарь словам не верит.
Он в улыбке зубы щерит
И дубовым дрыном крепким
Подпирает в хату двери.
«Ах вы, мелкое ворьё!
Что за басни, ё-моё?!
Я на ваши на поминки
Соберу всё вороньё.
Сноп соломы распущу
И вдоль стенок налущу,
Петушка вам огневого
На «малину» запущу!»
«Эй, легавый, не шути!
Ты буянить прекрати!
Как за чьи-то прегрешенья
Мы смогём ответ нести?»
Из широких из порток
Достаёт Иван вещдок*.
Дверь немного приоткрывши,
В нос шпане суёт моток.
«Чья одёжа? Говорите!
Да внимательней смотрите.
Чьи штаны и чья супонь
Источают злую вонь?»
Шепчут воры «бугру»* в ухо:
«Как же мы сдадим братуху?»
Но соломы мокрой тленье
Их приводит к доверенью.
«Стой, начальник, есть базар!
Прекращай в избе угар.
Это Петькины штаны.
Нет на нас его вины.»
* * * * *
За признание штанины
Распустил Иван «малину».
Завалился сам в бурьян.
Думу думает Иван:
«Как же мне словить Петра,
Кровопийцу и вора?
Может, поджидать в сарае,
Там, у Риткина двора?»
Просидев в сарае ночь
За начальственную дочь,
Хочет мстить Иван бандиту,
Дремоту гоняет прочь.
Нет неделю стервеца,
Похитителя кольца,
И решает тогда Ваня
Взять Петруху на живца.
Пялит с розочкой картуз,*
Крутит к верху редкий ус.
Одним словом, представляет
Из себя «козырный туз».
Лезет к Рите в палисад.
Слышен только злобный мат.
И стучит в окно тихонько,
Поправляя свой бушлат.
Рита семечки грызёт
И к окошечку идёт.
Открывает плавно ставни:
«Чё те нада, идиёт?!»
Сыщик с видом любострастным,
С взором от бессонниц красным
Про любовь ей говорит,
Дверь открыть ему велит.
Пять минут себя хвалил,
Десять о любви просил.
В результате Маргариту
Он к сожительству склонил.
* * * * *
С этого момента Ваня
Не валялся на диване.
Риткины капризы он
Выполняет день за днём.
С самой утренней поры,
Под смех местной детворы,
Выметает он из дома
По полпуда кожуры.
Да и службу не забыл,
Каждый день отчёт строчил,
А соседскую собачку
Он в курьера превратил.
Лает звонкий позывной.
«Что, Дружок, хороший мой?
От начальника бумажку,
Чай, припёр, кобель чумной.»
Через слово мат в депеше:
«Ты, Иван, давай не мешкай!
Хватит на печи лежать,
С Риткой семечки жевать.
Арестуй скорей вора –
Расхитителя добра.
Разорителю-злодею
Уж давно в острог пора.
Мне поверь, что не шучу,
Я с тебя долги взыщу.
Нанесённую обиду
И во веки не прощу!»
* * * * *
А тем временем бандит
Из бегов назад спешит.
Он узнал, что к его Ритке
Прописался фаворит.
Ночь уж на дворе давно,
Кто-то вдруг стучит в окно
И тихонько вызывает
Маргариту на гумно.
Сыщик всё ещё не спит.
За движеньями следит.
Под подушкой еле слышно
Сталь наручников звенит.
За дырявым, за сараем,
Будто две собаки лают.
Там изменницу-подругу
Петя за косы таскает.
«Ах, шкодливая ты сука,
Изменила мне подлюка?!»
«Сам-то ты пропал, паскуда.
Ждать я что ли тебя буду?!
Коль прогонишь ты Ивана,
Я опять твоею стану.»
«Ты, конечно, Ритка, кобра,
Но сочту я Ваньке рёбра.
Ухажёру твоему
Я бока сейчас намну!
Ну! Веди меня домой!»
Рвётся яро Петька в бой.
Ломит из плетня штакетник
От безумства сам не свой.
Началася в доме свалка:
Руки, ноги, в зубы палка.
Сапогов тяжёлых топ,
Кулаков удары в лоб.
Рита села на кровать –
Ей на это наплевать.
Для удобства наблюденья
Стала семечки щелкать.
Ваньке наперво непруха:
Получил от Петьки в ухо.
Жулик хитрый, как шакал,
Палкой зуб ему сломал.
Наконец, Иван словчился,
Хватко Петьке в нос вцепился,
А пока злодей вопил,
Руки-ноги закрутил.
Переживши драки шок,
Вору на башку мешок
Примеряет, натягает,
Будто на ногу чулок.
Рукавом протёр под носом,
Занимается допросом:
«Брилиянт и перстень где?»
Понял вор, что быть беде.
И, как водится, вопросом
Он ответно прогундел:
Слышь-ка, фрайер, а ты кто?»
В ответ слышно:
«Конь в пальто!»
«По какому, сволочь, праву
Ты напялил мне мешок?»
«Ты права здесь не качай
И по делу отвечай!
А начальству драгоценность
Поскорее возвращай…»
Блюдо с семечками «Грох!»
По полу сплошной горох,
Ритка юбки подбирает…
Начался переполох.
За мгновенье, как пантера,
Подлетает к Пете стерва,
Бьёт калошей между ног,
Нежной ручкой рвёт мешок
И в испуганные очи
Лезет острый ноготок.
«Петька-падаль, обманул!
Где ты перстень умыкнул?!
Как лохушку меня кинул,
Сам в бега скорей лукнул?!
Аль не помнишь уговор,
Недотёпа, глупый вор:
Всё нажитое трудами
Должен мне тащить во двор.»
Петька крутит головой
От безумства сам не свой,
Ногтя грязного касанье
Чует глаз его шальной.
«Ванька, брось, как пень стоять!
Думай, как меня спасать!
Эту дуру всем участком
Вам теперь не удержать!
Как такое допустил,
Что при ей брильянт просил?
Ведь её при этом слове
Нервный судорог хватил.»
Ване тоже не до смеху.
Шепелявит сквозь прореху:
«Выбирай, несцастный вор,
Шам шебе ты приговор…»
«Ой, Ванюша, не могу!
Буду у тебя в долгу,
Убери эту гиену,
Что кусает за ногу!
Перед всеми я признаюсь,
В преступлении покаюсь
И начальству твоему
Весь ущерб я возверну.»
Лезет сыщик в драки пыл,
Хоть от прежней не остыл,
А про Риткино затменье
В попыхах уже забыл.
Хочет справиться с постылой,
Держит. Но не тут-то было…
Ритки новые калоши
Бьют Ивана промеж клёшей.
Ваня хрипло придохнул,
Ноги, как в нужде согнул,
И ему с тяжёлым треском
Об картуз сломался стул.
* * * * *
На полу сидят, качаясь,
Да затылками бодаясь,
Чуть не плачут как мальцы
Ухажёры-молодцы.
Локти стягивает шнур.
Вор в испуге, сыщик хмур.
Ритке женихов не жалко
Вертит ловко в пальцах скалку.
Петя молвит: «Развяжи…
Вон Ивана накажи.
Обманул тебя легавый
И меня за зря вложил.»
Рита лыбится в лицо:
«Изведу вас подлецов.»
Шелушит опять подсолнух.
«От-давай-те мне кольцо!»
Сыщик сквозь сознанья муть
Ловит разговора суть.
Несмотря на боль в затылке
Всё ж пытается смекнуть:
«Изводить нас погоди,
Мы брильянт те отдадим.
Только ты до места клада
Нас обоих проводи.»
Ритка со скамейки «Скок!»,
Вяжет на ходу платок.
Раздаётся из чулана
Хруст напяленных сапог.
Вор талдычит про обман,
Про расставленный капкан,
А у бабы перед носом
Бриллиантовый туман.
«Петька, ты как будто спятил
Мелешь чушь, как глупый дятел.
Драгоценность сдать не хочешь,
Мне тут голову морочишь.»
В кулачок шнуров концы –
Встали с полу молодцы.
По пинку даёт им Рита
В дверь выводит под уздцы.
На крыльце ещё пинок –
Просит баба адресок.
Отвечает хмуро Ваня:
«Доведу до места в срок.»
* * * * *
Переулками-дворами,
Огородами-садами,
Где канав глубоких тень,
Через ямы и плетень
Лезет троица чудная,
За Иваном поспешает.
В результате поутру,
Сквозь заборную дыру,
Всех приводит ловкий сыщик
К командирскому двору.
У крыльца городовой
Смотрит мрачно на конвой.
Распушил усы перчаткой,
Подаёт команду: «Стой!»
«Куда лезешь, босота,
Аль не видишь ни шута?
Здесь живёт большой начальник,
А не в лаптях беднота.»
Хочет Ваня молвить слово,
Что с Правления сыскного,
Но сказать не успевает.
Слышен крик городового.
Сторож допустил промашку,
Получил локтём под пряжку.
Выкатил в слезах глазищи
И в шинели по пылище
Тащит стерва постового
За огромные усищи.
Расходилась вовсе Ритка,
Каблуком стучит в калитку.
От ударов дом трещит,
Марфа блажью верещит.
Выяснить причину шума
Её папенька спешит.
«Кто нарушил сладость сна
Криком диким у окна?»
Вопрошает Маргариту:
«Что ты хочешь, сатана?»
«Что-то не пойму, отец,
Ты барыга аль купец?
Отдавай-ка мне колечко,
А не то тебе капец.»
«Это дерзкое нахальство!
Как стоишь перед начальством?!
Вот управу я найду!…»
Но тут … камень в бороду.
И почтенное лицо,
Охнув село на крыльцо.
«Ты со мной не спорь, старик.
Не поможет тебе крик.
Опасайся за здоровье,
Что б «кондратий» не настиг.»
Увидал Иван издёвку,
Рвёт в сердцах свою верёвку.
На дороге пыль столбом
Кроет командирский дом.
Слышны из тумана крики,
Злобой скошенные лики.
От ударов тел падёж,
Треск от рвущихся одёж.
Ритке Ваня отомстил,
Хоть не сильно и побил,
Но подол пальто и юбок
Над башкою закрутил.
Вот Петрухе съездил лишку -
Держит бедного под мышку.
Встал меж вором и плутовкой,
Докладает обстановку.
А начальство всё дрожит,
(Лужа по крыльцу бежит.)
Прячется за двери дома.
«Крепче, Ваня, их держи!»
Но не скрыться от забот,
Марфа к старику идёт,
Плачет горькими слезами,
Широко открывши рот.
«Папа, Ваньке прикажи,
Что б Петра не сильно бил ,
Что бы тот, кобель проклятый,
До венчания дожил.»
«Я своим ушам не верю.
Что ты, Марфа, с дуру мелешь?
В моём доме кавардак,
Обсуждают чей-то брак!»
«Может для тебя пустяк,
Только я-то на сносях.
А Петрушу полюбила.
Не последний, чай, босяк.»
«Дочь, несёшь ты просто вздор.
Жулик Петя твой и вор!
При моём-то положеньи
Как снести такой позор?»
«Может Пётр и бандит,
Да об нём душа болит.
Коль не дашь благословенья,
Так другого мне найди.»
«Я и так тянусь из кожи,
Но с твоею, дочка, рожей
Нешто лыцаря найду.
Лучше в монастырь уйду.»
«Выбирай же, старый хмырь:
Петька или монастырь,
Либо я промеж лопаток
Приложу тебе костыль!»
«Милая моя ты доча,
Спорить больше нету мочи.
Раз такое настроенье,
Поступай сама, как хочешь.»
Вновь выходит ко двору
К Ваньке, Ритке и Петру,
Осторожно расстегнувши
Перед этим кобуру.
Стоит сыщик чуть живой,
Рядом с ним городовой
В разлохмаченной шинели,
Без усов, но с бородой.
«Ну, Ва-ню-ша, услужил,
Шайку целую схватил.
Жалко, что перестарался,
Зятя чуть не погубил.
Что стоишь, раззявив рот?
Не пугай честной народ.
Петю лучше развяжи.
Бабу крепче же держи,
А то я при ейном виде
Чуть в штаны не наложил.
Околоточный, что встал?!
Где ты грязи-то набрал?
Отведи в участок Ритку,
Что б не строила скандал.»
Сыщик смотрит на начальство
Проявляет вдруг нахальство:
«Как же, Ваше благородье?..
Воровское же отродье…
День и ночь его ловил.
Что? Опять не угодил?!»
«Не беси меня, Иван,
В голове и так бедлам.
Думай, как ущерб загладить
Вместе с Риткой пополам.
Драгоценность не нашёл,
Зятя до смерти извёл,
Твой курьер – Дружок блохастый
Кило сахару спорол.
Всё, Иван, не рви мне душу.
Ну пошли… пошли, Петруша.»
Вор всё слушал, да молчал,
В возраженьях лишь мычал.
Рот, открыв меж говорящих,
Он башкой своей качал.
И теперь не вынес спору,
Подключился к разговору:
«С Марфой жить я не смогу,
Лучше сгину в острогу.
Как моя натура примет
Эту страшную каргу?»
Побелел в сердцах отец:
«Ну, ты Петя, и подлец.
Опозорил мою дочку,
Хочешь смыться наконец?
Я, Иван, прощу долги,
Только ты мне помоги.
Уболтай Петра жениться,
Честь Марфуши сбереги.»
Ваня долго и не думал,
Сквозь прореху зуба сплюнул,
Растирает сапогом,
Занимается долгом.
«Чё ж тут думать и гадать?
Надо Ритку развязать.
На того, кто перстень прячет,
Напрямую указать.»
Подкосились вора лапы,
Смотрит жалостно на папу.
Говорит, дрожа губами:
«Эх, какие ж вы сатрапы!
Ты, Ванюша, меня донял…
Всё! Я понял, понял, понял!!!
Не вались на меня тушей…
Ну давай… Знакомь с Марфушей.»
* * * * *
Дело тут пошло на лад:
Дочке счастье – папа рад.
И Иван доволен службой,
Он теперь начальству сват.
Только Петя всё страдает,
От тоски он пропадает.
Был бы рад, конечно, вор
Улизнуть через забор,
Но ведь наберёшься бед,
Ритку выпустят во след.
* * * * *
Свадьба пышно протекала,
Марфу с Петькой тройка мчала.
Дом от пляса весь дрожал,
Пьяным весь народ лежал.
Ванька топал сапогами,
После босыми ногами,
Выпил водки полведра,
Спал под лавкой до утра.
А старшой начальник сыска,
Спьяну гнулся, как сосиска,
Пел похабные частушки
И в сенях кухарку тискал.
Марфа просто расцвела,
Чепухой всех доняла.
Фатой рожу вытирала,
Сидя во главе стола.
Только Пётр был не весел,
Над стаканом нос повесил.
Водку пил как водяной,
К Марфе же сидел спиной.
После пьяных криков: «Горько!»
Лобызался в щёки только,
Опосля на пол плевал,
Зубы водкой полоскал.
* * * * *
После свадьбы день за днём,
В доме он сидит сычом,
Один вид жены законной
Бьёт его параличом.
С горя сущий стал упырь.
Хочет стричься в монастырь.
Вдруг узнал, что по этапу
Ритку справили в Сибирь.
Собрал в ночь Петро пожитки,
Маслом смазал дверь калитки.
Вот и дом как будто спит,
Марфа с присвистом храпит.
Да в углу лампадка с треском
Под иконами коптит.
И как скрылася луна,
Прыгнул жулик из окна.
С точным воровским расчётом,
Что уловка не видна.
Убежал вор без оглядки
Только заискрились пятки.
Утром слышен вой сирены.
Марфа вызнала измену:
«Ночью убежал подлец!»
К ней жалеть бежит отец.
«Папа, прикажи опять
Для меня Петра поймать.
Он же мой законный муж,
Хоть в мужских делах не дюж.»
* * * * *
Вот на утренней заре
Стоит Ваня на ковре.
Перед грозным командиром
Пальцем шевелит в ноздре.
«Всё, Иван, ты мне не сват!»
Тут же перешёл на мат:
«И бросай, едрёна мать,
Пальцем в носе ковырять!
Этой ночью от Марфуши
Убежал шкодливый зять!
Ты его опять достань.
Возражать же перестань,
Чай, не зря тебя призвали
К службе в этакую рань.
Помни, милый мой дружок,
Или зять, или должок.
Да давай без проволочки
Дело доведи до точки.
А не выполнишь задачу,
Сам женись тогда на дочке.»
Ваня тяжело вздохнул,
Обречённо козырнул.
Возражать не стал начальству,
Лишь в ответ рукой махнул.
* * * * *
Долго ищет беглеца,
До победного конца.
Нет в окрестностях бандита,
Нет удачи для ловца.
Без издержек для казны
Он изъездил полстраны.
Хоть дорожные деньжата
Ох, как были бы нужны.
Где уж не был только Ваня:
И в Казани, и в Рязани,
Чуть не встретился с Петрухой
Посреди полей Кубани.
Наконец, возля амбара,
Средь московского базара.
Видит, навстречь беглый зять.
Сыщик метит в шапку дать.
«Стой, Иван, есть разговор!» –
Говорит нежданно вор. –
«Мы с тобой для пользы дела
Здесь заключим договор.»
«Ты как будто без мозгов!
Посмотри, нахал каков!
Власти в сговор совращаешь?
Щас навешу тумаков.»
«Ваня, слушай мой совет:
Нам обоим жизни нет.
От тебя я убегаю,
Ты ж ловить бежишь чем свет.
Так и будешь ты в долгу –
Я от Марфы вновь сбегу,
Но тебе – родному свату
Я, конечно, помогу.
Каюсь, Марфин перстенёк
Возвратить тогда не смог.
Пропил эту побрякушку
В кабаке у трёх дорог.
Но я время не терял,
В «дурня» фрайеров катал,
На кон старые кальсоны
По притонам выставлял.
Со вчерашнего утра,
У меня того добра
Накопилося в кармане
Чуть поменьше полведра.
Принимай же без сомненья
Деловое предложенье!
Провалиться мне на месте,
Но от Марфы и от тестя
Мы откупимся с тобою.
Там богатства на поместье.»
Ваня слушает совет,
Но сполна доверья нет:
«Ох, и хитрый ты, паскуда,
Знай же, не стерплю я блуда.
Коль не сдержишь уговора
Оскорбленья не забуду.
Уж недели как четыре
Ритку выгнали с Сибири.
От греха подальше стерву
Раньше срока отпустили.
Знаешь сам ты, паразит,
Чем её возврат грозит,
Куда Рита палец грязный
Ежли что тебе вонзит.»
«Ваня, не гони ты бурю.
Будет чисто всё, в натуре.
Только не сдавай братуху
В лапы этой грозной дуре.»
Так и был вопрос решён
Меж враждующих сторон:
На взаимном уваженьи!..
Договор был заключён.
* * * * *
Вот к знакомому двору,
Как-то рано поутру,
Прибывают компаньоны.
В больших сумках выкуп прут.
Тут же, прямо у крыльца
В сговор вовлекли отца.
Тесть от радости наживы
Дрожью дёргался в пальцах.
Наконец зовут Марфушу.
Та выходит: «Ой, Петруша!»
От улыбки поросячьей
Расплылася рожа в грушу:
«Долго я тебя ждала,
Тосковала, не спала,
Красоту чуть не сгубила,
Похудела, как метла.
Что стоишь, хороший мой,
Ну,.. пошли скорей домой.»
Пётр вдался в нервный тик:
«Ты чего молчишь, старик.
Объясни подробность сделки.
Да не тереби парик!
Предоставь ей факт на вид.
Побыстрей, а то стошнит.»
Говорит отец не смело:
«Видишь ли в чём, дочка, дело,
Петя просится в развод,
А взамен … богатство вот…»
«Папа, что же ты притих?
Где взамен тогда жених?
Пусть Иван руки попросит,
Хоть и он, конечно, псих.»
С поучительною нотой
Говорит отец с икотой:
«Ваня тоже откуп дал.
Цену с Петей вот назвал.
Документ бюро сыскного
Только что в клочки порвал.
И к чему слова пустые?
Зубы вставишь золотые
Вместо тех, что Петя выбил.
Будут лучше, чем простые.
Вот уж после власть применим,
Жениха тебе заменим.
Да хотя б городового…
Напоим, а после женим.»
Марфа только руки в бок:
«Старый, свой заткни гудок.
Пресеку обман в корню,
Щас обоих оженю!»
Уговор для ей не в счёт,
В дом несчастных волочёт.
Оказать, наверно, хочет
Женихам большой почёт.
Ноги по земле таща,
Петя с Ваней верещат,
А отец с разбегу бьётся
Головой об Марфин зад.
Марфа подлости не ждала
Руки в лёте разметала.
От папашкина боданья
С визгом на колени встала.
Ваня с Петей на свободе.
Огляделись: «Живы вроде!»
Батя сел на шею дочки,
Хоть и силы на исходе.
И срываясь на фальштон,
Закричал истошно он.
«Пять минут смогу сдержать!
Надо вам скорей бежать!
Вот сбрыкнёт меня Марфуша –
Вас начнёт опять стращать!
Не сбежите по задам –
Я гарантиев не дам!»
Сыщик с вором уж бежали,
Каблуками лишь стучали.
И натужный крик папаши
Они слышали едва ли.
Вот и крайний двор вдали.
Сели, дух перевели.
Дали дружно по рукам,
И пошли по сторонам.
* * * * *
С той поры не видел свет
У людей подобных бед.
Наш сыскной начальник стал
Не полковник – генерал.
У портнихи на неделе
Мундир новый примерял.
Под его теперь опекой
Не бюро в два человека.
Он по новому уставу
Получил во власть управу.
Но схоты не превозмочь
Мысли все: а как там дочь?
Марфе скучно у окна,
Всё грустит она одна.
Присмотреть всё хочет пару,
Да не видно ни рожна.
Муж её – городовой
От мученьев сам не свой,
Целый день сидит в трактире,
Всё качает головой.
Пётр ездит по стране
В самой дальней стороне.
Жизнь бродяги и каталы
Ему нравится вполне.
Ритка будто унялась,
Во смирение вдалась.
Укротила дурь девичью
Государственная власть.
Ваня сдал «наган» свой ржавый,
Портупей, бушлат дырявый,
Да пошёл болванки гнуть
На заводе «Красный путь»
И его к сыскному делу
Жеребцом не затянуть.
* * * * *
Вот и кончен каламбур,
Только для сыскных структур,
В нашей стороне весёлой
Хватит дураков и дур.
2004 год.