Огромный лев забрал с собой сыночка.
Его в укромном месте положил,
При нём оставил прибывшего гостя,
А сам к шатру быстрей засеменил.
Когда он прибежал ко мне обратно,
Я съесть послед тотчас же отдала.
Чтоб он нарочно вымазался кровью,
И пах ребёнком, что я родила.
В тот день продолжить ткать я не сумела.
В бессилии я впала в забытьё.
Вернувшись Див, обрадовался очень,
Что лев сожрал в ночи дитя моё,
И что я наконец-то разрешилась,
И стану лишь ему принадлежать.
Он мог внушить, что не было младенца,
Стереть из памяти, что я кому-то мать.
Когда волшебник снова удалился,
Меня лев своим рыком разбудил.
Прибывший гость, укрытый простынёю
Сыночка для кормленья мне вручил,
И вскоре с ним обратно удалился,
Чтоб я могла работу завершить.
Вот так два дня, заботясь о ребёнке,
Пришлось ему ко мне тайком ходить.
В последний вечер всё было готово,
Мне оставалось сделать лишь кайму,
Волшебную, конечно не простую,
Чтоб я надолго замерла в углу
Ковра, что был ночами мною выткан.
Поверьте, мне хотелось убежать,
Но гость бы не сумел спасти младенца.
Будь я живой, Див смог бы нас нагнать.
А так ещё три дня мой чёткий образ,
Мог видимо присутствовать в шатре.
Волшебнику я виделась бы спящей,
Витающей, устало в дивном сне.