Руки почти не дрожат, уже хорошо. Вадим Павлович налил кипятка в неглубокую глиняную чашку и аккуратно размешал там ложечку безкофеинового кофе. Неполную. Иногда хотел почувствовать этот вкус, особенно если за окном солнечно, а травяной чай как-то кажется поднадоевшим. Добавил всё же пару таблеточек сахарозаменителя. Размороженный в микроволновке блинчик с творогом, пара недорогих, но вкусных печенюшек – чего ещё надо?
Вадим Павлович всегда тщательно одевался на работу, так он привык думать об этом. Ничто не должно стеснять, натирать, а главное – чтобы холод никуда не пробрался. Взгляд в зеркало: сутулый старик в тёмно-сером пальто. Бордовый вязаный шарф, шапка надёжно закрывает уши. Выпрямился. Нельзя выглядеть жалким. Не нужно… Застыл перед дверью (глазок, задубевший коричневый дерматин), помолчал, собрался. Закрыл глаза. Негромко, весомо, голосом из груди.
«…- О Господи Боже мой, бесконечно мудрый и любящий Отец мой небесный, всякого блага промысленик и податель, всем сердцем прошу: будь со мною во всём сегодня. Открой мне вИдение мира Твоего и воплощение духа Твоего святого, направляй мысли, слова и действия мои во всякое время. Отче, прошу, в каждый миг жизни моей очищай разум мой, наполняй сердце моё любовью Своей, дух мой освобождай, и да сподвигни меня на понимание, принятие и исполнение воли Твоей…». …Ну, вот и готов!
Так сложилось, что Вадиму Павловичу не удалось получить высшее образование: медленно восстанавливаясь после травмы в армии, он не хотел «сидеть на шее» у больной матери и получил диплом бухгалтера – очень востребованная специальность в любые времена, хоть в смутные, хоть в стабильные. Так до пенсии бухгалтером и прослужил. Но увлечение философией и психологией осталось, к чему после смерти жены пришло «открытие духовного мира», так он это назвал. Конечно, дело было не только в одиночестве и продолжительных беседах с батюшкой в довольно отдалённо расположенном храме; Вадим Павлович ясно видел в себе постепенное замещение ставших скучными нужд обыденного существования радостной и затаённой, растущей год от года потребностью в общении с Отцом Небесным. Сын, окончив университет, почти сразу же уехал за границу, обзавёлся большой семьёй и звонил редко.
Маршрут свой Вадим Павлович никогда специально не выбирал, какой автобус подходил к остановке первым, на том и ехал. И выходил спонтанно. Но маршрут этот обязательно включал и метро, и другие виды транспорта, благо социальная льготная транспортная карточка очень выручала.
«…кондуктор здесь новый, молодой худощавый парень с нечистым лицом, бейсболка, олимпийка, кроссовки - всё подзамызганное, блёклое, и взгляд «серый»… Химзависимость, вполне вероятно… Обнимаю тебя, брат мой… Боже, прошу за брата своего: дай ему выбор светлый и смелый, научи полюбить себя через доброту дел его к близким и красоту мира Твоего, и да отвергни от него хищные вещи мира сего, и даруй путь обретения веры и силы Твоей через своё бессилие…»
В зимнем мегаполисе, как давно уже открыл Вадим Павлович, не так уж и мало мест, где можно просто присесть и быть, ничего не покупая и не заказывая. Большие торговые центры, станции метро, бесплатные выставки и ярмарки, антикафе и вестибюли поликлиник, банков, разных учреждений… Выйдя из автобуса, направился неторопливо к одному из них.
В коридоре Управления Соцзащиты стал в стороне, погрузился в атмосферу с негромкими шумами, голосами, гудением принтеров и копиров и закрыл глаза. Попросил. Чтобы, открыв их, лучше увидеть. «… Всем, всем пришедшим сюда, Господи, даруй спокойствие разума, отдохновение сердца от страстей и мир душе. Прошу, Господи, недуги телесные помоги им всем облегчать и исправлять по воле Твоей, насколько веры им хватит – а и пробуждай, укрепляй и пестуй веру эту в них, Господи! Да не страданием, но помощью ближнему, жертвой будничной и простой, любовью Твоей великой, обыкновенной и всеоживляющей!»
Всматриваясь незаметно в лица, старался думать об обладателе каждого с теплом, с сочувствием. Старухи и старики с остановившимися взорами, инвалиды с костылями нахмуренными бровями, матери с закостеневшими губами… Каждой и каждому желал чего-то своего, наивно (он понимал это) пытаясь предположить, исходя из их облика, чего ему или ей нужнее всего сейчас. Терпения, спокойствия, смирения, мужества, чужого опыта, да и просто случайной радости…
По дороге к станции метро нетерпеливо подхватывал общим зрением цельные фигуры идущих навстречу или попутно людей, и каждая в незаметном сперва своеобразии как-бы говорила с ним, движением, жестом, позой, взглядом, замкнутостью в поглощенности чем-то или свободой пребывания в этой реальности… Находящихся, живущих «здесь и сейчас» в городской суете очень немного, но женщин больше… а дети-дошколята почти все.
Спустившись по эскалатору и сев в вагон подземки, Вадим Павлович отрегулировал дыхание, проделав несколько вдохов одной из поверхностных пранаям («внешняя практика»), он полагал, это помогает ему соединиться с атмосферой места, установить незримые связи с находящимися рядом. Вновь открыв глаза, он стал незаметно рассматривать окружающих, удивляясь и радуясь благословлению Божьему, многообразию и торжеству жизни в каждом из них. «Какая красота, Бог мой, какое великое чудо присутствия Твоего!... В этой полной, но старающейся быть изящной даме, и в этом суровом работяге, в этих легкомысленных девицах, в собранном задумчивом юноше, в усталой, в мышином платке и с уже забытым заранее лицом женщине с кошёлкой…! Жизнь! Чудесный, невыносимо пьянящий и мучительно обжигающий эликсир! Господи, благодарю и славлю Тебя каждым вдохом своим, Ты во всяком дыхании, Ты повсюду…»
Проникаясь мгновенными образами попутчиков и встречных, Вадим Павлович понимал, конечно, что создаёт эти образы сам, и произвол его может ему самому казаться вдохновением в рабстве субъективной воли его и желания видеть то, что он хочет. Но он верил, хотел верить, что обращаясь к Отцу Небесному, он вверяет свою волю в Его ведение и… но вера без дел мертва! А что он, больной старик, может сделать? Ведь не в образах дело… И Вадим Павлович неустанно просил Бога, чтобы тот указал ему, в чём участие его возможно и необходимо там, куда Он помещал и где сохранял его. Но всё шло своим чередом. Значит, так надо.
Сегодня понедельник. Если бы была пятница, он бы непременно направился к одному из дворцов бракосочетаний. В начале своей "работы", несколько лет назад, какая-то тётка, заметив его, неподвижного, за оградой территории ЗАГСа, напряглась и напустилась на него: - Своей жизни нет, так на чужую заритесь!? Отвороти гляделки-то бесстыжие от молодых, ну! Он отошёл, бормоча про себя: "Я не зарюсь. Я сопереживаю. Сорадуюсь..." В самом деле, чего он прямо так пялился, это очень бестактно было, как минимум... Теперь он был много аккуратнее, незаметнее. Но сегодня понедельник, и надо ехать к патологоанатомическому отделению больницы "Скорой помощи". К моргу, проще говоря. Потому что в понедельник там... Ему не хотелось. Ему трудно было подавлять в себе желание исследовать то, что он видел. А не нарочит ли трагизм сцен, устраиваемых близкими? А так ли был он хорош и нужен ли им был вообще при жизни - неизвестный, отгородившийся теперь восковой желтизной и каменным недвижением? Как ненавидел Вадим Павлович в себе обнаруживать это. Тем нужнее было молиться искренне, истово за них за всех. И сохранить облики для упоминания в храме.
Нет, кое-что происходило. То он помогал собрать нотные листы, обронённые с колен хрупкой девушке в маршрутке, то объяснял дорогу высокому чубатому парню с рюкзаком, то показывал нужный кабинет в учреждении. Придерживал двери, передавал плату за проезд, подсказывал остановки… Застревал в лифте и ждал вызволения, был свидетелем ДТП на перекрёстке и давал показания, ходил на приём к кардиологу… Да, таблетки. Зашёл в бистро, взял чай с пирожком, принял, запил. «Никогда, ни при каких обстоятельствах не забывайте принимать свои таблетки» - персонаж Микки Рурка был прав на 100%*. Да, современные фильмы, мучаясь время от времени бессонницей в осенние или весенние ночи, Вадим Павлович иногда посматривал, поражаясь изощрённости и бессмысленной выразительности голливудских «шедевров». Что выражают-то? Могущество страстей и обёрточный хруст ложных ценностей? Нет, он постоянно видел жизнь настоящую, во всём богатстве кажущихся будничными событий и происшествий… Супергерои нужны в мире, где человек ничего не решает, от «маленького человека» ничего не зависит. Вот ведь, насаждают потихоньку – «от тебя ничего не зависит!» Ибо нет справедливости как под солнцем, так и под луной, а если и есть, то имя ей «возмездие»! А и движется всё только потому, что есть Зло… Криэйтеры-копирайтеры хреновы!
Вадим Павлович не заметил, как ступил на «зебру» и сделал пару шагов уже после того, как над переходом загорелся «красный» . И тут резкий рывок назад, беспомощно взмахнув руками, он упал навзничь, пронзённый оглушительным визгом покрышек. Приподнялся на локте. Огромный чёрный полностью тонированный джип взревел мотором и умчался прочь. А над ним склонилась, зло выплёвывая слова вместе со слюной, огромная бабища. – Тебе чего, старый хер, жить надоело?! Разуй глаза и спасибо скажи, если бы не я… - Спасибо. Её с позволения сказать наряд являлся точным ответом на вопрос «как нужно одеваться женщине, чтобы её никогда не захотели изнасиловать». Впрочем, и в иной одежде, да и вовсе без неё этой особе можно было на этот счёт быть совершенно спокойной. Жирная, угреватая кожа, щербатый нечистый рот, злые маленькие глаза. Бесформенная фигура.- Цел, что ли? – Да, всё в порядке. Как зовут вас? – Снежаной. Ну и дал ты, аж сердце захолонуло… - Вы, Снежана, мне жизнь спасли. Он, кряхтя, перевалился на колени в встал. – Как я могу Вас отблагодарить, чем мне выразить… Он замялся. – Женись на мне! Шучу. За это не благодарят. Свечки в храме поставь за здравие рабы Божьей Снежаны… И деток её Петра и Павла. За меня - толстую, а то несоответствие выйдет… Она улыбнулась. – Ну, прощевайте! Снежана засеменила к станции метро. Какая она добрая и скромная, подумал Вадим Павлович. Наверняка несчастливая в личной жизни… Блин, ну почему я так решил, что я вообще знаю!?
- Ну вот не гордись, не гордись, Вадим, не вымаливай креста себе! Встряхнул наконец Господь тебя ручищей этой женщины? Во руци Божие передал ты жизнь свою? А Он дал тебе свободу! А свобода это ответственность – иначе какая это свобода это, если нет последствий и от тебя не зависит? А ответственность, сердечный мой, это внимание, здравомыслие и смирение, ибо на всё воля Господня! Дал тебе их Господь – значит, пользуйся! Пренебрегаешь – отвергаешь дар Божий, пусть и нечаянно…
Отец Василий во храме Покрова Пресвятой Богородицы, как знал Вадим Павлович, иногда баловался философией, почитывал Бахтина и конструктивистов, чего немного стыдился.
- Внимание к жизни, здравомыслие в порядке и плане направления своих сил и времени, а смирение – потому всё, и жизнь, и силы, и время – только от Него! Хочешь понять жизнь? Да к чему! Просто живи и благодарствуй в каждом деянии. Какое-то понимание своевольное поможет тебе любить её? Нет! Люби и тогда, когда всё отвращает и свет не мил – то испытание! Подарит Господь и новый день, и жизнь новую и вечную - с Его милостью ничто не сравнится! А я ведь, знаешь, молился о тебе намедни. Какой-то ты немного потерянный показался мне в нашу… недавнюю встречу.
Распереживавшийся батюшка вытер свежим белым платком покрасневший лоб.
__________________________________
* Кинофильм "Город грехов", 2005, режиссёры Фрэнк Миллер, Роберт Родригес, Квентин Тарантино, сценарий Фрэнк Миллер.