Этим летом стояла жара не такая, как раньше,
мы увидели скромный отель, полупустой ресторанчик
где-то в глухом, Богом забытом, лесу.
В полном молчании люди сидели у бара,
на крохотной сцене в углу стояла гитара,
жарко было лежать на дощатом полу рыжему псу.
На нас обернулись все сидящие в ресторане,
вода перестала урчать в продырявленном кране,
стояла немыслимо громкая тишина,
словно пришли мы с тобой из грядущего века -
два, таких же двуногих, двуруких, простых человека,
мы сели за столик у маленького окна.
Улыбчивая официантка – когда-то красивая женщина,
на левом стекле очков – вертикальная трещина,
около глаза – багровый синяк.
Стало не по себе. Я важно уткнулась в меню,
словно в Манхэттене, на Пятой сижу авеню,
и у меня, как минимум, свой особняк.
Несколько видов блинов и дымящаяся яичница
на слишком ярких картинках. Я, будто отличница,
ткнула пальцем в простой омлет.
Еды не хотелось, только холодной воды
и сразу уйти из этой, висящей в пространстве беды,
и затеряться, и замести свежий след,
Чтобы не видеть повёрнутых в нашу сторону лиц
с пустыми глазами зияющих чёрных бойниц.
Тебе было жарко, ты был, как несчастный пёс,
ты как-то растерянно огляделся вокруг.
"Сейчас я вернусь, подожди", - промолвил ты вдруг…
Дальше был звук удаляющихся колёс.
Я сразу не поняла, что это уехал ты,
стало нехорошо от этой густой духоты,
люди не шевелились, не произносили слова,
гитара стояла без струн, шипела разлитая Кока-кола,
пёс оказался картонным, приклеенным к полу,
лишь официантка была жива.
Я попыталась пошевелиться, но не могла,
за мутным окном начинала сгущаться мгла.
"В наших местах каждый день – дожди, –
сказала она, поставив на стол омлет, –
я живу и работаю здесь три тысячи лет,
и никто, кроме этого парня, не смог отсюда уйти".
Сколько я просидела за этим столом, не знаю,
всё это время дымилась горячая чашка с чаем -
простая иллюзия жизни, красивая и бутафорная.
На мой телефон пришло от тебя сообщение:
"Когда мы вошли, я сразу узнал помещение,
ты же хотела найти отель "Калифорния".