Как порой изумляет та грубость,
Что в лице полудумном сияет,
Сокрывая несметную трусость
По нелепым наивным лекалам.
Ох, уж эта заразная скупость,
Ах, как сильна она раздражает.
Из окон бесконечная глупость
Между ставнями ярко сверкает.
Но за ними, нам видно что пусто,
Учащенно он ими моргает,
Так надеясь прикрыть всю ту хрупкость,
Что в глубинах сознанья скрывает.
Как сдержаться порою нам трудно,
Чтоб в ответ языком не ударить,
И жалеем сородичей скудных,
Зря надеясь, что вскоре поладим.
Хорошо помогает нам мудрость,
Без смятения смотрим, как лает,
Выжидая момент, когда дурость
Неизбежно его покарает.
И тогда, та сомнимая ступа,
Что он строил всю жизнь так бездарно
Обернётся лишь старой халупой,
И сгорит она в яслях пожара.
И родится на месте преступном
Вся в углях извращений та маска,
Что подарит ему на минуту
Ощущенье заветной прохлады.
И затмит его снова кощунство,
Покорит изумленно коварство,
И вот снова привычное чувство,
Что вернёт в примитивное царство.
И наденет корону уюта,
Он начнёт, как всегда, улыбаться,
И присядет привычно в каюту,
На волнах старины бултыхаться.
И отпразднует ярким салютом,
Будто смог одолеть все преграды,
И затмится в желаниях лютых
Тот урок, что ему был подарен.
Взгляд пустой получил по заслугам,
И хоть честно увидеть старались,
Не смогли мы узреть и под лупой,
Мыслей ярких святое начало.
Чего ради себя мы сдержали,
Всё равно ведь нам не полегчало.
Затонул его скромный корабль
В луже грязи угрюмой печали.
И быть может хоть это научит,
Что не стоит тупить так невнятно.
Что ж теперь, ещё верите в чудо,
Иль не уж то, Вам стало понятно?
И не будем мы впредь колебаться,
Будем бить, по возможности слабо,
Но бить так, чтобы стало все ясно;
Самолюбие чтоб не страдало.
Побледневши он смотрит устало,
И сказать больше нечего, браво!
Лишь завидовать тщетно осталось,
Тем кто в жизнь не привносит начала.