Из раны сильными, короткими толчками
сочилась кровь.
Раздавленный ногой коня сандалий
тащился за расплющенной ступнёй, мешал.
Заплывший правый глаз
закрыла тёплая, разрубленная бровь.
Боец сражался. Он не падал. Он не пал.
Сквозь шум под шлемом долетали клочья фраз.
Избитый шлем скрывал шум крови в голове от шума боя.
Десятник что-то прокричал,
врубаясь в жидкий строй.
Чужой, нескладный меч натёр ладонь.
Кусок разбитого щита болтался на изрезанной руке.
Ещё один глупец упал, представ перед судьбой.
Огонь всё выжиг изнутри. Пожар на корабле.
Чужой нескладный меч рубил сгустившейся перед лицом огонь.
Спина окаменела.
Должно быть, стрелы били в панцирь, в позвоночник.
И копчик, словно раскалённый камень,
рвался вверх,
цеплялся за чешуи панциря.
И панцирь искал горячей кровью, как живой.
Дыхание срывалось с подбородка, похожее на хриплый крик.
Ещё один глупец упал с отрубленной рукой.
И Солнце бьёт в глаза, словно противник.
Земля, вдруг, подняла к лицу, к запёкшимся губам
чужую, втоптанную в собственную, кровь.