Я видела, сторонний наблюдатель,
Как путник брёл дорогою лесной
Приведшей к полю. Согбенный старатель,
Он вышел на неё перед грозой.
Пожухлых трав щетинились пружины
И, капли пропустив сквозь решето,
Осенний ливень хлынул на мужчину
Одетого в потёртое пальто.
И молния, вобрав миллион бессонниц,
Ночное небо сотрясла огнём,
Фугасом взорвалась вблизи околиц.
Воронка превратилась в водоём.
А путник шёл чрез балки и овраги,
Тропою пробирался вдоль реки,
Неся в портфеле умные бумаги
И может быть какие-то стихи.
Он жил наукой, понимал искусство.
Воспринимая мистику как знак,
Не отрицал: «Строку диктует чувство»…
О! Прав был гениальный Пастернак!
До середины чтоб, до сути самой –
Не это ли предел людской мечты?!
На сердце путника запечатлелись шрамы:
Тернистые оставили кусты.
Иди во след ушедшего заката,
Благословенный путник, и молись.
Поры осенней редкостны раскаты,
Но горы туч над головой сошлись.
Грозы последней чудо-колесницу
Гигантский вал понёс что было сил,
И небо распростёрлось синей птицей,
Которую на волю отпустил.
Октябрь 2004г.