В понедельник вечером где-то на окраине столичного города в уютной двухкомнатной квартире со стареньким ремонтом, в законный государственный выходной после законного Божьего на тёмно-зелёном диване, запрокинув голову на мягкую подушку, в томительном ожидании уставясь в потолок и надувая щёки, сидел Вова.
Перед диваном, уверенно упираясь четырьмя ножками в пол, стоял небольшой деревянный столик, на котором в хаотичном порядке лежали: очки, газета, ручка и чистые листы бумаги.
Лена, пришедшая домой поздоровалась с мужем, сняла пальто и с горем пополам повесила на поломанную вешалку.
- Сколько тебя можно ждать! – резким тоном спросил Вова, после чего наклонился к журнальному столику и начал не спеша выводить ручкой на листе бумаги строчки.
- А что случилось? – Лена посмотрела на часы – всего пол шестого.
- Лена! – подпрыгнув на месте, вскрикнул Вова.
- Ну, прости, прости, забыла! Семнадцать тридцать. – Лена открыла сумку и начала в ней копошиться в поисках помады.
- Напомни год рождения своей Мамы! – Вова продолжал делать записи.
- Шестьдесят девятый, – не прекращая поиски, на своей волне, ответила Лена.
- До нашей эры?! – воскликнул Вова. - Вот ведьма!
- Вова! – Лена приняла в штыки оскорбления в адрес Мамы.
Вова положил ручку и завертел в руках по кругу в разные стороны воображаемые цифры.
- Шестьдесят девять, как не крути, шестьдесят девять, – скалился Вова – то-то ей всё с рук сходит. Сколько же она за тысячи лет нашего брата перевела?! – с издёвкой запустил язвительное жало Вова.
- Вова! Когда это прекратится?! – Лена психанула и, озабоченная постоянными ссорами, села на диван, оставив сумку в покое, но так и не отыскав помаду.
- Лучше бы вешалку починил!
- А как её отчество? – продолжал Вова.
- Зигбертовна – не задумываясь ответила расстроенная Лена.
Вова взял ручку, и тёмные чернила опять заплясали разными буквами на белоснежном листе бумаги.
- Пока запомнишь, мозги сломаешь! – выругался Вова.
- А что ты там пишешь? – с неподдельным интересом поинтересовалась Лена и попыталась подсмотреть, как двоечница на контрольном задании у соседки-отличницы, сидящей за одной партой.
- Закон новый при-ня-ли, – не скрывая удовольствия, Вова протяжно произнёс последнее слово. – «Противодействие домашнему насилию».
- Ой, можно подумать те-бя дома насилуют! – улыбаясь, хлопнула в ладоши Лена.
- В этом доме, Вова! – Лена изменилась в лице и заговорила с упрёком в голосе - К сожалению! Уже давно! Никто! Никого! Не насилует! – с обиженным видом Лена поднялась с дивана и скрестила руки на груди.
- Лена! – Вова вскочил как ошпаренный и на повышенных тонах пошёл в атаку.
-То, что делает со мной твоя Мама! Это насилие с особо тяжкими последствиями! – свирепея всё больше и больше, кричал Вова. - Двадцать лет! Двадцать! – глава семейства акцентировал внимание на цифре - Без моего согласия! Каждый вечер! Она проникает в мой мозг! – Вова развернулся к жене спиной и нервно колотил себя ладонью по лбу.
- Вова, но это моя Мама, – Лена пошла на попятную, подошла к мужу и, пытаясь успокоить разгневанного льва, погладила нежно по плечу.
- Ты же мужчина. Ты же найдёшь выход.
- Лена, я не застрелюсь! – Вова одёрнул плечо - Водка не помогает!
– Вова, она тебя любит. Она… - Лена увидела дикий взгляд повернувшего голову мужа и, не договорив, замолчала. Вова смотрел на жену, как на сумасшедшую.
- Нет, Лена! Всё! Либо она собирает вещи, – Вова вытянул руку и пальцем указал на входную дверь, - и едет жить в село, огород, козочки, сарайчик.
- Или? – растерянная Лена искала спасения.
- Или заявление, суд, срок, тюрьма! – Вова взял со стола заявление и прижал к груди, как спасительный оберег.
Семейный скандал прервала весёлая пляжная мелодия, которую напевала появившаяся на пороге тёща - «чики – чики – та, чики – чики – та, чики – чики – та».
Геральдина Зигбертовна в соломенной шляпке с широкими краями, солнцезащитных очках, летних шортах, рубашке с разноцветными попугаями и открытой бутылкой шампанского в руках смешно извивалась в неизвестном странном танце и, шаркая по паркету тапочками, направлялась в поисках опоры к дивану.
- Вот, Лена! Полюбуйся! – зять не сводил негодующий взгляд с тёщи - Гельятина Зер, Зир, Хер, п-ху ты, – Вова сплюнул от невозможности выговорить отчество тёщи. – За чей счёт банкет?! Выплатили пенсию за тысячу лет?! – злобно сквозь зубы прорычал Вова, не находя себе места.
- Геральдина! – поправила Лена мужа. Вова в ответ развёл руками, в недовольной гримасе сжал губы и закивал головой.
- Мама! – Лена со строгостью инквизитора подошла к Маме, забрала бутылку шампанского и поставила на стол.
- Здравствуй, доченька! – Мама, причмокнув, послала дочке воздушный поцелуй.
- Привет, пигментация! – тёща бросила насмешливый взгляд в Вовину сторону.
- Мама! – недовольно повторила Лена.
- Когда это прекратится? – Лена, сотрясая воздух руками, металась между Мамой и мужем.
Вова, психуя, схватил со стола Шампанское, сделал глоток и, остолбенев от приятного вкуса, выпученными глазами уставился на этикетку.
- Конечно! Вдова! – не веря своим глазам, Вова с иронией озвучил часть названия шампанского, ударяя пальцами по бутылке. – За коммуналку денег у нас нет! – зять, как удав, вытянул шею вперёд и уставился на тёщу с желанием удушить её и проглотить. – А на шампусик! – обалдевший муж посмотрел на жену. – Лена! У нас такого даже на свадьбе не было! – Чуть -ли не пустил слезу Вова.
- Мама?! – Лена вопросительным взглядом требовала ответа.
- Мама может, Мама может, всё, что угодно – заплетающимся языком весело пропела Мама, пошатываясь.
- Твоя мамочка выиграла миллион! – в воздухе повисла пауза, супруги переглянулись и застыли на месте, как музейные статуи. Мама, стараясь устоять на ногах, замахала руками, Лена с Вовой в последнюю секунду перед падением тела подхватили Маму под руки и аккуратно усадили, как драгоценный груз, на диван. Зять выдавил из себя льстивую улыбку и с вежливостью прислуги подложил подушку под спину тёщи.
- Мамуся Вы моя дорогая, – зять не мог прийти в себя после услышанного и кружился вокруг тёщи, как пчела вокруг цветка. - Лена, я всегда говорил, что у меня не тёща, а золото, – счастливый Вова радостно потирал руки в предвкушении богатства.
- Собирай вещи, – щёлкнув зятя по носу, сказала тёща.
- На Мальдивы? – подхалимным голоском спросил Вова.
- Собирай вещи и вон из моей квартиры! – тёща ухватила со стола шампанское и приложилась к горлышку.
- Мама! – недовольно сказала Лена.
- Геральдина Зигбертовна! – Вова упал перед тёщей на колени и принялся целовать руку. – Я не такой! Я совершенно другой! Я могу готовить! Стирать! Убирать! Я научусь делать массаж! – Вова ластился как кот к любимой хозяйке. – Лена скажи! – Вова смотрел на жену, как на икону.
- Терпеть не могу котов, – тёща презрительно отмахнулась рукой. – У меня аллергия на шерсть.
- Я звонила в лотерею, – тёща неожиданно фыркнула на зятя, Вову перекосило от испуга, и повернулась к дочке, – трубку взял «Ра-ди-он». – Мама стянула солнцезащитные очки на нос и многозначительно заморгала. – Не женат! Метр девяносто! Спортсмен! – тёща повернулась к зятю, измерила его сверху вниз насмешливым взглядом, развернулась обратно к дочери и, наклонившись, прошептала на ухо: – И с этим делом у него полный порядок! – не скрывая эмоций, Мама захихикала. – Представляешь! Он меня сразу Мамой назвал. – Геральдина Зигбертовна гордо по-царски задрала нос вверх.
- Мама, а как же Вова? – взмолилась Лена.
- Как?! Как?! Возьмём домохозяйкой. На первое время, – тёща сделала глоток шампанского, виноградный букет, не успев раскрыть свои вкусовые достоинства, сбежал по гортани в желудок, – с испытательным сроком. Мы же не звери, в конце концов, чтобы выбрасывать его на улицу зимой, – тёща весело засмеялась и выпила ещё несколько глотков шампанского.
- Мам, а ты билет не потеряла? – поинтересовалась Лена обеспокоенная хмельным состоянием Мамы.
- Он в самом надёжном сейфе! – Геральдина Зигбертовна, имитируя рукой взлёт самолёта, набрала по вертикали высоту, потом, как подводная лодка, погрузилась на самое дно лифчика и, вынырнув со скоростью ракеты, затеребила над головой победным бумажным флагом своего беззаботного будущего, после чего радостно поцеловала билет и положила дочке на ладошку.
- Вова, передай газету, – попросила Лена, переворачивая билет. Вова, чувствуя себя прощённым и нужным, подхватил со стола газету и подал жене. Лена с распирающим удовольствием второпях перелистала страницы, остановилась на предпоследней и принялась сопоставлять выигрышную комбинацию.
- Мама, а ты тираж в очках проверяла?! – Лена, как догоревшая свеча, печально вздохнула, с умирающим видом положила Маме на колени газету с билетом и, не дожидаясь ответа, опустила голову, крепко закрыв уши руками. Геральдина Зигбертовна, глядя на дочку, в один миг протрезвела, пустая бутылка шампанского вывалилась из рук. Вова в этот момент с той же натянутой улыбкой протягивал тёще очки для чтения, но на половине пути остановился. К нему пришло озарение, он понял, что цифры не совпали, что билет пустышка, что близорукая тёща ошиблась. Вова багровел, как грозовые тучи, и извергал молнии, как языческий Бог Перун. Задыхаясь от злости, Вова зарычал, как раненый зверь, и в безумии сложил очки пополам. Очки издали негромкий хруст, стеклянные линзы выпали из оправ и упали на пол.
Перепуганная тёща припала к Вовиным ногам и обхватила их дрожащими руками, как несокрушимую колонну во время армагеддона.
- Вова! Сынок! Я могу быть другой! Я умею готовить, стирать, убирать! – с перекошенной шляпкой на голове простонала тёща.
Но гнев достиг своего апогея и вырвался на ружу.
- Вон! В деревню! – в бешенстве заорал зять. Тёща в испуге вскочила на ноги и что было сил подалась к выходу. Вова смял лежащее на столе заявление в комок и запустил ей вдогонку. – Огород, сарайчик, козочки! – не жалея глотки неистово орал зять вслед убегающей тёще.