Мы сидим втроём: я и парочка полупьяных
и не очень талантливых девочек - из художниц.
В этом полуподвале кругом ликаны,
красноглазые оборотни с бледно-зелёной кожей.
Это нижний мир. Не самый ещё, но ниже
я пока не спускался искать скелеты.
Мы сегодня здесь. Мы сосём винишко,
тянем на улице тонкие сигареты.
Так приятно перед студентками рисоваться:
вовремя подливать, изображать манеры.
Строю философа, показываю на пальцах,
как устроен свет вне этой глухой пещеры.
Одобрительно слушаю глупости. Улыбаюсь.
Объясняю. Предельно запутанно, витиевато плохо.
Добрая мысль - встретиться в этом баре.
Первая - мышка, вторая по ком-то сохнет.
Точно Троица тут сидим. Три бокала. Трое.
В нижнем мире не место богу. Тени нас окружают.
Первая поплыла - на плечо пристроил.
С той, что красива, вполголоса продолжаем.
Ты же чувствуешь эту щемящую боль ночами?
Мышка встаёт, поправляет платье.
Путь к раскрытию творческого начала
в сложной системе простых сексуальных практик.
Идентичность - концлагерь, матрица для болванов.
Нет никакого "Я", только место тела.
Мышка вернулась. Думаю, что блевала.
Та, что красива - в стельку.
Господин остаётся и после уплаты долга
Господином Невыразимым. Снова выходим - курим.
Как бы сказал Платон, а Платон был дока:
как вам - идея - поехали в мастерскую?
Пахнет деревом, красками, ацетоном.
Стены лофт, возле компа объедки.
Полки с альбомами, любовники из картона -
арт-объекты.
В унитазе журчит, потому что сломался клапан,
оттого и ржавчина ярко-густым подтёком.
Два хороших прожектора, полуслепая лампа,
две живые розетки, третья ударит током.
Гул в голове, протяжный, басовый, долгий.
В горле - помойка, желудок сводит.
Узкий диванчик, продавленный, неудобный.
И никого сегодня.