Брат мой!
я тоже уже немного по'жил,
Царем не остался, не стал и вельможей.
Так добр будь, как улыбка младенца,
Поверь мне на слово, что скудно на снег
Тех вдовьих чернеющих весен,
Бежавших с первой войною.
Я помню, бежал ты на бойне как воин,
Несущий с собой электронное знамя,
Чеканя как будто напев марсельезы
Проколотых чудищ неистовых песни.
И вестник той моды казался что надо:
Красивый и честный, покинувший пустошь
Немого и скучного райского сада.
И выжав крахмал до последнего грамма
Ты Истину шарил на ощупь в пространстве,
Где свет — редкий гость, где верно сужаться
Зрачок начинает за тьмою дешевых
Защитных темных очков.
Невмочь ковыряться в навозе
Цветастых великих цитат,
Сквозь дверь общаясь с любовью
Под стрекот певучих цикад.
Поэтому так одиноко
На якорном сердце твоем.
Исхода уж нет — как у Блока.
Остался Синай за окном.
Мой брат,
Я сам уже кое-что понял:
Стараться начать, конечно, непросто:
Привычки сражаются с хилою волей,
Хранит на диване ленивости плесень
Обрюзгшее тело; и милостей мало
От жизни досталось; и песен,
что некогда гимнами вскользь нарекались,
Теперь не осталось...
Но перстень царя не зря повторял:
«И это пройдет».
Помехами по нескончаемости радиоволн
Сквозь стены и даль пускай донесет
Любовь, которой к тебе я так полон,
И пулями жизни в сердце хлестнет.