В молодые годы,
Хоть почти с деревни,
На искусство моды
Были мне до фени.
Не держал я в тайне,
Хоть смеялась школа,
Что на первой «Дайне»
Нет Маккартни Пола.
А Высоцкий явно
Был мне типа бати,
Музу черпал я в нём
Смачно как в салате.
Подражая слепо,
В опусах топорных
Добавлял для сцепа
Мат и стихопорно.
Непристойно выражаясь далеко не между строк,
Совершенно с соцреальностью не связано,
Пацанов в учителями обсирал как только мог
И ребятам это нравилось несказанно.
А в восьмидесятых
Вдруг услышал оды
В честь совками клятой
Статуи Свободы.
Дав толчок здоровью,
Одухотворили
Уркам славословья
Токарева Вилли.
Опьянён как шнапсом
Версией дурацкой
Мишиных романсов
О войне гражданской.
И конечно лира
Поднималась с койки
На совков сатирой
Бардов перестройки.
Мат почти не применяя,
Как над зеброй лев урча,
Что ни утро, то два-три листа исписано,
Джигурду опережая,
Парафинил Ильича,
Не бровастого, а с бородёнкой лысого.
Вскоре называться
Стал блатняк шансоном,
Но не стал казаться
Круг мне эталоном.
Может лишь придурок,
Мерин сивой масти
Исполнять для урок,
Что стоят у власти.
Здравицы Кальянов
Изрыгал желудком
Стервам с ресторанов –
Бывшим институткам,
А «Гоп-стоп» с ментами
Спевший Розенбаум
Сделал как в бедламе
Блатняку нокдаун.
Шансонье в России рой, но
В текстах патока, медок.
Никому не подражая, не копируя,
То ругаясь непристойно,
То блюдя высокий слог,
Совершенно создал собственную лиру я.
Исчезают тени.
В гроб Союз вколочен.
На кремлёвской сцене
Музыка обочин.
Не язвит, не жжётся,
А говном унылым
Под фанеру льётся
В головы дебилам.
Стёб, сарказм, протесты
С за Россию болью
В кабаре не к месту,
Вновь ушли в подполье.
Чистит росэстраду
От блатных куплетов
Потреб*ядей стадо
Чище худсоветов.
Власть и партию ругая,
Бабок алчущих б*ядей
В лоб порою, а бывает по-эзоповски,
Жанр шансоном называю
По инерции скорей,
Ни какой он ни блатной, а мизантроповский!
2005 – 2019 г.