Когда кончался мечты резерв,
В помойках памяти сердце рылось,
Ныряло в мусорный детства зев,
Но там — безумие, боль, бескрылость...
Я выделялся со школьных парт:
Любил не то, что друзья любили.
Не пёс, — пожалуй, ручной гепард,
Перегонявший автомобили...
Не мог не крикнуть, когда молчат.
Молчал же в шуме, в часы веселья...
Я был змеёныш среди волчат,
Осколок пятницы в воскресенье!
Не с понедельника начинал,
Но после исповеди в субботу...
Я думал таинство — ритуал,
Что не затрачивает работу...
Я каюсь... Господу изменил...
Но как... Об этом судите сами...
Стыжусь бумаги, пера, чернил.
Не смею мысли облечь словами...
Я был язычник: в душе дикарь.
И жил в толпе, как в сырой пещере.
Самоуверенный, как Икар,
Как лев нимейский, клыки ощерив...
Подросток гордый, не знавший мир,
В максимализме тотальном хмурый.
Я жаждал лавров, фанфар и мирт,
Не отрастив еще толстой шкуры.
Но солнце подлое обожгло,
И завоняли пластмассой крылья.
Я путал. Путал добро и зло.
Меня, наверное, матом крыли...
Теперь же можно меня душить...
Мою вы вряд ли пробьёте кожу.
Не лопнет рока стальная нить,
Ошиблись сёстры со мной, похоже...
Внезапно духом я стал богат,
Как гусь, карбункул носящий в зобе.
Блаженны нищие. Я солдат,
Вчера умерший — сегодня зомби.
Как прокаженный молю Христа:
«Очисти, Господи, если хочешь!
Наполни душу! Она пуста!
Она в оковах зловещей ночи!»
Мой Бог — бессмертия виртуоз!
Души касаются болью кисти!
Мне отвечает Живой Христос
В великой книге: «Хочу, очисться».